Прохлада и свежий воздух Сокольников после раскаленного асфальта дарили умиротворенное ощущение, как спокойствия и благодати, так и наплевательского отношения к суете — главного атрибута цивилизации. Светлана тоже забыла о своих проблемах, погрузившись в воспоминания о своей собаке, вначале захотела побродить по тем же самым тропинкам, где её выгуливала, а затем посидеть на поваленной березе, вокруг которой когда-то любил играть её пес. Мне тоже понравилось это поваленное дерево. На её широком стволе устойчиво встали бутылка и стаканы, расстелилась фольга дольками шоколада.
Возможно, Светлана понимала меня без слов, так как произносить никаких тостов не потребовалось. И когда мы перевалили через полбутылочный рубеж, наступило абсолютное МОЛЧАНИЕ, которое, как известно, обязательно заполняется или страхом или сексом. Ведь дети боятся монстров из страшных сказок из-за того, что в их возрасте очень мало секса. А поскольку я уже давно не верил в реальность Бармалея и его коллег, то с силой прижал Свету к себе. Несколько секунд я ощущал её ответные объятья, погрузившись в парализующую остроту её поцелуя.
Вдруг что-то тяжелое навалилось мне на плечо и, если бы я резко не отскочил, мой позвоночник переломился, как хрупкая тростинка.
Рядом со Светой стоял неимоверных размеров толстяк с противной обрюзгшей рожей. Такого я бы и с разбегу не смог бы свалить с ног и, поэтому решил вывернуть ему руку. Но он, не обращая на меня внимания, повернулся ко мне широкой спиной, словно угадав мой замысел, протянул руки к Светлане:
— Хватит, пошли домой.
— Это мой муж, — промямлила Света.
— Выпейте с нами. — В свою очередь промямлил я, протягивая ему стакан.
— Я не пью, — буркнул толстяк, помогая супруге встать.
Не задумываясь о причинах своего бездействия, связанных то ли с габаритами толстяка, то ли с законным приоритетом мужей в подобных ситуациях, я долго неподвижно стоял со стаканом в руке, глядя на удалявшуюся пару. А коньяк был действительно прекрасен, относясь к тем редким сортам, у которых вкус, дистанцируясь от крепости, ассоциировался с каким-то изысканным, лишенным приторности мармеладом, а запах, не сводясь ни к цветам, ни к ягодам, ни к фруктам уводил сознание к какому-то внеземному, космическому источнику.
Из состояния прострации меня вывело громкое шуршание фольги. Рыжий щенок, поглотив весь шоколад, вылизывал упаковку.
— Беточка! Прекрати немедленно! — Грозный окрик хозяйки перешел в смущенное, — Ой, здрасте!
— Здравствуй, Мариночка. Выпьешь со мной? — На какой-то миг я поверил в продолжение банкета.