- Но моя дорогая Синтия… Роджер скоро вернется. Он — надежная опора!
- Разве мама не сказала вам, что я разорвала все отношения с Роджером? Я написала письмо этим утром. Я написала письмо его отцу. Это письмо дойдет завтра. Я написала Роджеру. Если он когда-либо получит это письмо… Я надеюсь, что буду далеко к этому времени, может быть, в России.
- Чепуха. Такую помолвку, как ваша, невозможно разорвать иначе, как по обоюдному согласию. Ты только причинишь другим много боли, не освободив себя. А также пожалеешь об этом через месяц. Когда ты сможешь рассуждать спокойно, ты будешь только рада подумать о помощи и поддержке такого мужа, как Роджер. Ты была виновата и поначалу вела себя глупо, возможно, неправильно; но ты же не хочешь, чтобы твой муж считал тебя безупречной?
- Нет, хочу, — ответила Синтия. — Во всяком случае, мой любимый должен так обо мне думать. И оттого, что я даже не люблю его в той степени, как могла бы любить, я чувствую, что мне было бы невыносимо сказать ему «мне жаль» и стоять перед ним, как ребенок, которого ругают, чтобы получить увещевание и прощение.
- Но сейчас ты точно в таком же положении передо мной, Синтия!
- Да, но я люблю вас сильнее, чем Роджера. Я часто говорила об этом Молли. И я бы сказала вам, если бы не предполагала надолго вас покинуть. Я смотрела, появляются ли у вас воспоминания обо всем прошедшем, я видела их в ваших глазах. Должно быть, я знаю это интуитивно. У меня прекрасное чутье — я могу читать мысли других, когда они касаются меня. Мне почти ненавистна мысль, что Роджер будет судить меня по своим собственным стандартам, которые не были установлены для меня, и в конце концов милостиво простит.
- Тогда полагаю, что ты вправе разорвать помолвку, — сказал мистер Гибсон, словно размышляя про себя. — Бедный, бедный парень! Но для него так будет лучше. И он переживет это. У него здоровое, сильное сердце. Бедный старина Роджер!
На одну минуту упрямая иллюзия Синтии потянулась за предметом, ускользающим из ее рук — любовь Роджера на мгновение стала сокровищем. Но с другой стороны, она знала, что отныне лишилась возвышенного, абсолютного пиетета любви, а также пылкого отношения; из-за ошибки, которую сама Синтия и допустила. Она потеряла эту любовь, и ничего уже нельзя было поделать. И все же часто, спустя годы, она размышляла и пыталась проникнуть в необъяснимую тайну того, «что могло бы быть».
- Успокойся, отложи до завтра, прежде чем ты будешь действовать согласно своему решению, — медленно произнес мистер Гибсон. — Какие бы ошибки ты не допустила, прежде всего, они были просто девичьими ошибками и привели тебя к обману, я полагаю.