Здесь разговор на время прервался. Принесли свадебный торт и вино, Молли стала ухаживать за гостями. Но последние слова миссис Гудинаф звенели в ее ушах, и она пыталась истолковать их к собственному удовлетворению любым способом, кроме явного. И к тому же, тому было предназначено подтверждение. Как раз после ухода миссис Гудинаф, миссис Гибсон пожелала, чтобы Молли перенесла поднос на стол, стоявший у открытого углового окна, там яства могли дожидаться будущих гостей. Под окном проходила тропинка от двери дома до дороги. Молли услышала, как миссис Гудинаф говорит своей внучке:
- Эта миссис Гибсон серьезная женщина. Вот мистер Роджер Хэмли, похоже не наследует поместье Хэмли, а она отсылает Молли с визитом… — затем она вышла из пределов слышимости.
Молли едва не расплакалась, внезапно осознав то, на что намекала миссис Гудинаф: на неуместность визита Молли в Хэмли Холл, когда Роджер был дома. Конечно, миссис Гудинаф была заурядной, грубой женщиной. Миссис Гибсон, казалось, не заметила намека. Мистер Гибсон воспринял как нечто само собой разумеющееся, что Молли может поехать в поместье Хэмли также свободно, как она это делала прежде. Роджер говорил об этом так прямо, будто показывал, что не считает неуместным этот визит, и до сих пор ей было так приятно ожидать эту поездку в поместье. Молли чувствовала, что ни с кем не сможет поговорить о том, на какие мысли навели ее слова миссис Гудинаф. Она никогда бы не смогла первой спросить, не будет ли ее визит неуместным, и, думая об этом, она краснела.
Затем она пыталась успокоить себя разумными доводами. Если бы это было неправильно, навязчиво, бестактно, крайне неуместно, кто, как не ее отец, с готовностью запретил бы эту поездку? Но разумные доводы были бесполезны, после того как Молли забрала слова миссис Гудинаф себе в голову. Чем больше она старалась прогнать прочь эти фантазии, тем больше они отвечали ей (как Дэниэль О'Рурк отвечал Лунному человеку, когда тот просил Дэна отпустить лунный серп и лететь в пустое пространство[141]): — «Чем больше вы нас просите, тем крепче мы станем держаться».
Можно улыбнуться, видя мучения юной девушки, но для нее они были неподдельными и причиняли острую боль. Все, на что Молли могла решиться: присматривать за добрым старым сквайром, обеспечить ему душевный и физический отдых, постараться положить конец любым ссорам, которые могут возникнуть между ним и Эми, и насколько возможно, избегать Роджера. Милый Роджер! Добрый Роджер! Дорогой Роджер! Будет очень тяжело держать его на расстоянии, соблюдая обычную вежливость. Но это будет правильно. И когда она будет с ним, она должна быть по возможности естественной, иначе он сможет заметить некоторую перемену в ее поведении. Но что значит быть естественной? Как часто она должна избегать его присутствия? Заметит ли он, что она стала более осторожной и немногословной в его обществе? Увы! Простота их общения уже нарушена. Она придумала себе правила. Она решила посвятить себя сквайру и Эми, забыть глупые речи миссис Гудинаф. Но ее свобода ушла, и посторонние люди, не знавшие ее прежде, не увидят и половины ее способностей. Они, возможно, посчитают ее суровой и неловкой, склонной говорить, а затем брать свои слова обратно.