Это была последняя попытка; оба незнакомца, обменявшись несколькими словами на своем непонятном нам языке, удалились, даже не сделав прощального жеста, как это практикуется во всех частях света. Дверь затворилась.
— Это подлость! — воскликнул Нед Ленд чуть ли не в двадцатый раз. — Как! Им говорят по-французски, по-английски, по-немецки, по-латыни, а из этих негодяев нет ни одного, который был бы настолько образован, чтобы мог ответить!
— Успокойтесь, — говорил я кипятившемуся гарпунщику, — гнев ни к чему хорошему не приведет.
— А знаете ли вы, господин профессор, — возразил наш раздражительный товарищ, — что в этой железной клетке мы обречены на голодную смерть!
— Ба! — воскликнул Консель. — С помощью философии можно долго продержаться!
— Друзья мои, — сказал я, — не будем отчаиваться. Мы находились и в худших условиях. Прошу вас выслушать мое мнение о капитане судна и его экипаже.
— Я уже имею вполне определенное мнение, — заявил Нед Ленд, — это негодяи.
— Хорошо! А из какой страны?
— Из страны негодяев!
— Любезный Нед, эта страна не обозначена на всемирной карте, и я сильно затрудняюсь определить, к какой нации принадлежат эти два незнакомца. Не англичане, не французы, не немцы — вот все, что можно утвердительно сказать. Тем не менее я склонен считать капитана и его помощника родившимися под низкими широтами. В них сказывается юг. Но кто они — испанцы, турки, арабы или индейцы? — судя по их типу, я определить не могу. Что же касается их языка, он мне совершенно непонятен.
— Вот и неприятность не знать всех языков, — заметил Консель, — или неудобство не иметь общего единственного языка.
— Это ни к чему бы не послужило! — ответил Нед Ленд. — Разве вы не видите, что эти люди говорят на своем особом языке, языке выдуманном, для того чтобы приводить в отчаяние честных людей, которые умирают с голоду. Во всех странах открыть рот, начать двигать челюстями и щелкать зубами совершенно достаточно, чтобы быть вполне понятым. Вас поймут одинаково хорошо и в Квебеке, как в Помету, в Париже, как и у антиподов, что вы голодны и просите пищи.
— О! — заметил Консель. — Есть очень неразвитые личности.
При этих словах дверь отворилась и появился слуга. Он принес нам одежду, морские куртки и штаны, сделанные из материала, которого я не мог определить. Я поспешил одеться, мои товарищи последовали моему примеру. В это время слуга, вероятно немой и глухой, накрыл стол на три персоны.
— Вот это благоразумно, — заметил Консель, — и предвещает хороший исход.
— Ба! — ответил ворчливый гарпунщик. — Какого черта дадут здесь поесть? Черепашью печень, филе из акулы, бифштекс из морского кота…