Маяковский стоял на сцене перед переполненным залом, рассказывал о Берлине, ему бурно аплодировали, Лиля сидела на сцене на местах для друзей. И вдруг Лиля прервала Маяковского едкой репликой, затем еще одной и еще одной…
Можно представить, как растерялся бедный Маяковский, он ведь так ее боялся, а тут она сердится на него на сцене, перед огромной толпой. Что делать?! Просить прощения? Бормотать: «Ну, Лиля, ну, не сердись, ну, пожалуйста…»? Маяковский стоял, смотрел на нее обреченно, как кролик на удава. И обиженно — мы все-таки не одни, зачем же ты так со мной?..
А Лиля так разозлилась, что сняла туфельку и запустила в Маяковского — просто семейный скандал!
Лиля рассказывала — ей стало неприятно, что Маяковский пересказывал впечатления Брика. Своих впечатлений у Маяковского не было, так как он Берлина не видел, ничего не видел, а просидел за картами и в ресторанах и теперь говорил перед публикой словами Брика.
Маяковский мог бы удивиться — а что я сделал плохого? Пересказывал Осипа? Но так всегда было. Маяковский всегда пересказывал Брика. Брик утром читал газеты и рассказывал Маяковскому, что происходит, а Маяковский писал про это стихи «на злобу дня».
Зачем Лиля так себя повела? Некрасиво, непорядочно по отношению к близкому человеку так его подставлять — при людях стыдить, насмешничать. Можно было бы отвести его в перерыве в сторону и тихо сказать — что же ты врешь, пересказываешь Осины рассказы?.. Но вряд ли Лиля не знала, что только неприличная жена выясняет отношения с мужем на людях. Очевидно, ее раздражение переливалось через край, когда уже себя не помнишь, только бы высказать все и прямо сейчас! И что это Лиля вдруг спохватилась, что Брику совсем не достается славы? Эта ее выходка больше похожа на раздражение чем-то другим, простым: толпой, сквозь которую ей пришлось продираться, чтобы попасть на сцену, или тесными туфлями.
В перерыве Маяковский не сказал ей ни слова.
Лиля вернулась домой, приняла снотворное и проспала до середины следующего дня, а вечером Маяковский спросил ее, придет ли она на доклад «Что делает Париж?», Лиля ответила «нет», и он мрачно сказал, «как хочешь».
Через день между ними был разговор, который закончился тем, что Лиля сказала Маяковскому — все, уходи навсегда.
И тут, как всегда, у Лили не одно объяснение, а несколько — для Маяковского, для Эльзы и для нас.
Эльзе она объяснила так: ей «опостылели Володины: халтура, карты и пр. пр…»
Карты? Но ведь они все трое играли в карты днями и ночами, и она, и Маяковский, и Осип; Осип — «классический игрок», Лиля и Маяковский — «азартные игроки». Халтура? Но ведь прежде это было хорошо, к тому же они жили на доходы Маяковского от этой халтуры. Ну, а «пр. пр…» — это, очевидно, его ревность, мрачность, тяжелый характер. Но ведь тяжелый характер Маяковского не новость, они вместе уже семь лет. И ревность была всегда, и Лиля, как прежде, ничего не скрывала, — хочешь, ревнуй.