У них была чудная курортная жизнь: пляжи, рестораны, танцы. Мужчины танцами не увлекались, танцевали Эльза и Лиля… Лиля словно жила в другой реальности, словно не в России 1923 года, — почему, живя в Советской России, они с Бриком оказались на европейском курорте? Маяковский поехал в Германию как «поэт-коммунист», для «поднятия культурного престижа нашего за границей», — так было написано в письме Луначарского комиссару иностранных дел. Ну а Лиля, Осип? Секрет, никто не знает. Не будем вредничать, такая уж у Лили жизнь, полная секретов.
В сентябре Маяковский вернулся в Москву, и вскоре после этого Краснощекова арестовали.
Старого революционера и нового банкира Краснощекова обвинили в растратах, в крупных финансовых махинациях, в неправильных кредитах, в притоке американских инвестиций в Россию, то есть в том, что он хотел продать Россию Америке. И еще в поощрениях торговых операций родственников, выдаче родственникам кредитов… В общем, легче открыть современную прессу и просто переписать, в чем обычно обвиняют банкиров, — все совпадает. Это была очень современная история с этим первым и последним советским банкиром Краснощековым — он был первый банкир, и первым сел в тюрьму. Еще его обвинили в пьяных оргиях с цыганами, в том, что он со своим братом «заказывали своим женам каракулевые и хорьковые шубы». Обидно — Краснощеков все-таки был человеком идеи, а не человеком денег, и человек с его биографией вряд ли мог вести себя как загулявший провинциальный купец… А с финансами всегда так, всегда есть опасность, что крупные финансовые операции мгновенно превратятся в крупные финансовые махинации, различие тонкое и определяется только желаниями власти. Краснощеков был директором Промбанка, а в этой истории фигурировал конкурирующий банк — Госбанк, и стоял вопрос, кто кому подчинится, так что Госбанк был сильно заинтересован в том, чтобы Краснощекова убрали. И, очевидно, победил.
Арест Краснощекова стал сенсацией.
Во-первых, это было первое обвинение большевика в растрате, первое не политическое дело, а такое… человеческое, с душком, который всем интересен, — деньги, шубы. И личность уж больно необыкновенная, и все это очень волнующе — сначала большой успех, а затем тюрьма. В общем, арест Краснощекова был значительным событием в жизни страны и очень сильно нашумевшим событием в московской светской жизни.
Но отчего-то Маяковский не пишет Лиле об аресте. Только «…ужасно без тебя заскучал», только «детик», только «целую вас всех (Киса+Ося)», а об аресте Краснощекова ни слова. Арест мог затронуть Лилю, но даже это Маяковскому неважно — для него как будто нет никакого ареста, не существует никакого Краснощекова, он, как ребенок, закрывает лицо руками и говорит «ищи меня». Как бы он ни старался выполнять Лилины условия — не ревновать, не приставать, не замечать, — он отчаянно, болезненно ревнует.