Лиля и Осип вернулись в Москву, Краснощеков сидит, Маяковский по-прежнему ревнует, а Лиля честно носит передачи Краснощекову вместе с его дочерью Луэллой.
Кстати, та самая «жена», которой покупались каракулевые и хорьковые шубы, что с ней? То есть с Лилей?
А Лилю не назвали. Даже не вызывали как свидетеля. Это был первый случай, когда она могла пострадать от органов, но не пострадала.
Лиля носила передачи, но она не стала «женой арестованного», горестной, поглощенной только любимым человеком, томящимся в тюрьме. Все в ее жизни было как прежде, как всегда, так же «пили чай» в Водопьяном переулке, гости, ЛЕФ, карты.
И планов своих Лиля не изменила — из-за передач и Луэллы она не осталась в Москве, и уже через несколько месяцев, в феврале 1924 года, была в Париже. Это очень характерно для нее — она хотела жить, жить! В Париже Лиля вела бурную светскую жизнь, завела роман со знаменитым в будущем художником Леже и даже немного побыла манекенщицей, демонстрировала платья известной портнихи.
В дни, когда Краснощекову был оглашен приговор, Лиля писала Маяковскому и Брику: «Здесь совсем искутились» — танцы до утра, свидания. Их с Эльзой «свидания» были расписаны на десять дней вперед. И между перечислением своих развлечений Лиля спрашивала: «Что с А. М.?» И в том же письме: «Я люблю тебя и ужасно хочу видеть. Целую все лапки, переносики, морду». Это — Маяковскому, не Брику, а им обоим просьба о деньгах. Лиля просит прислать денег, если они выиграют «какие-нибудь бешеные деньги» в карты.
А если бы в тюрьме оказался Осип? Уехала бы она, танцевала бы до утра или стояла бы в платочке в тюремных очередях? Конечно, стояла бы! Просто у нее была разная степень причастности к людям, к Брику одна, ко всем остальным другая.
Лиля вернулась в Москву в мае, не торопясь, через Берлин, где она встретилась с Маяковским. Наверное, Маяковский радовался, что соперник удален со сцены и Лиля теперь только его. Маяковский вел себя естественно для человека, снедаемого ревностью, но Лиля? Все это выглядит как-то не очень. Как будто Лиля — эгоистичная равнодушная дрянь.
Приехав в Москву, Лиля опять начала носить передачи вместе с Луэллой — продукты, лекарства. И дело даже не в передачах, Лиля сделала гораздо больше, чем передачи, — она взяла к себе дочку Краснощекова. Переехала на дачу в Сокольниках вместе с Луэллой.
Луэлле было четырнадцать лет, она оставалась с Лилей все время, пока Краснощеков был в тюрьме, и Лиля относилась к ней как к дочке, и Маяковский ходил к ней в школу как родитель.
Лиля сказала девочке — люди будут говорить ей гадости про нее, «что я целуюсь со всеми под любым забором, ничему не верь, а сама меня узнай». Девочка ее «узнала» и полюбила, Луэлла навсегда осталась Лилиной дочкой-подругой.