— Драугры! — воскликнул я. — Твою же…
Стальные Ятра переспросил вкрадчиво:
— Чего? — и тут же, повернувшись к Тору, сказал с пониманием: — Я же говорил: спятил наш кэп. Уже двух слов связать не может и ахинею несет.
Не знаю, чему я больше удивился — своему неожиданному прозрению или тому, что эльф произнес хоть одно предложение без площадной ругани.
— Драугры, — повторил я громко. — Души могучих воинов, берсерков, которые отринули благородный путь воина и заветы Одина и пали не в честном бою. Именно они неуязвимы для обычного оружия, трупы их невероятно тяжелые, а вид принятой позорной смерти остается с ними навсегда.
— И как их убить? — прорычал Тор, сшибая еще одним метким броском молота мертвеца с крыши фургона.
— Ща, надо вспомнить… — пробормотал я. — Кажется, что-то связано с ритуальной магией… на тисовой ветке начертать руны, потом ее нужно сжечь при определенных условиях…
Стальные Ятра, вопреки моему приказу, не выдержал накала страстей. Привел в пример затейливую позу из “Камасутры”, которую пытается освоить инвалид-дегенерат и находящаяся при смерти старушка. Пораженный его образностью и отвратительной картиной, представшей перед моим взором, я не сразу понял, что весь смысл его тирады заключался в простом:
— Ты не видишь, что у нас нет ни возможностей, ни времени. Нужен другой способ.
— Отрубить голову, спрятать ее между ног и сжечь вместе с трупом! — внезапно вспомнил я.
— А трижды поплевать на восток не надо? — деловито уточнил Василевс. — Чтобы уж наверняка?
Тут не выдержал и я. Объяснил начальнику стражи, куда он может засунуть свой несвоевременный сарказм, а если не хочет, пусть диктует адрес в рилайфе, где я повторю то же самое ему в лицо.
Василевс не нашелся с ответом, а Стальные Ятра уважительно хмыкнул.
— Еще вопросы есть?! — я обвел озверелым взглядом наемников и охранников. Рявкнул: — За дело! Одна группа рубит головы, вторая затаскивает тела в лагерь и жжет!
Когда совместными усилиями Тора, Кросса и меня удалось свалить метателя кинжалов и отрубить ему башку, Василевс со своей группой схватили висельника за ноги и, кряхтя от непомерной массы трупа, протащили под телегами. Кони захрапели, но, благо тут не реальность, разбегаться не стали. Им, как и воскрешенной Дельте, было приказано стоять и не рыпаться.
— Эта зараза не горит! — завопил Василевс, тыча факелом в обезглавленное тело.
Я ругнулся, напомнил зло:
— Голову ему между ног положи, дурила! Это же ритуальная поза!
Охранники брезгливо, но быстро переложили голову, Василевс поднес факел… И отшатнулся от ярчайшего белого, с синей бахромой, пламени.