Вытерев рот рукавом, он недолго помолчал, потом хлопнул себя по коленкам и заявил:
— Но притащил я вас сюда — в Сан–Ремо — вовсе не просто так, а по делу! По очень важному.
— Излагай, — я икнул, потому что выпил уже больше положенного.
— Мы с тобой два самонадеянных идиота, — "открыл" мне тайну Майцев.
— Это так. Даже спорить не стану. Но что позволило тебе сделать такие выводы?
— Год назад здесь, в Сан–Ремо, состоялось заседание так называемого "Бильдербергского клуба".
— Да, — согласился я. — Вполне возможно. А в Штатах, в прошлом июле, недалеко от Сан–Франциско — в Богемской роще, педерасты, миллиардеры и политики принесли каменной сове очередную жертву. И в этом июле будет тоже самое. Но нас же это не пугает?
— Дурак, — беззлобно сказал Захар. — Ты не понимаешь, насколько это все серьезно. Насколько это будет нам мешать, когда мы от слов наконец‑то перейдем к делу.
— Но ты же мне расскажешь? — Что‑то часто меня в последнее время стали называть дураком. К чему бы это? И я пьяно икнул.
— Сардж, — вдруг заговорил Вязовски, — а зачем ты разоружил меня? Неужели ты думаешь, что я мог бы начать стрельбу без явной угрозы? И зачем напился?
— Нервы, Алекс, нервы ни к черту! Перестраховался с оружием. Глупо как. И напился потому что устал. Как тот Атлант, что небо на себе тащит. Трудно было взрывать Блэка. Да и Донована тоже. Толковые были дядьки, жаль, что враги. После истории с Расселом, — я тяжело вздохнул и поднявшись из кресла, побрел в спальню, — все, парни, я спать!
Первый "интереснейший человек", знакомство с которым пообещал мне Захар, оказался жителем Швейцарии. Англичанином. В списке Воронова он значился под именем Вальтер Бильфингер, и поэтому был принят мною за немца, но на самом деле его имя было — Уолтер и происходил он из баварцев, переселившихся на туманный Альбион еще во времена Наполеона — из ярых противников французской континентальной экспансии.
Это был розовощекий пухлый блондин, таких называют "кровь с молоком", возрастом предпенсионным по законам любой "цивилизованной" страны. Годы, разумеется, наложили на чело Уолтера свой отпечаток в виде полированной розовой лысины посреди кудрявящихся волос цвета лежалой соломы и двух глубоких морщин, перечеркнувших его высокий лоб подобно Гранд Каньону, разломившему пополам плато Колорадо — только на лбу таких каньонов было два. На круглом пухлом лице выделялся острый любознательный нос, выступающий второй доминантой в чертах лица (первой были, разумеется, круглые щеки), а в маленьких щелках под белесыми бровями прятались умные серые глаза того оттенка, что называют "льдистым".