Он ненадолго задумался.
— Знаете, мистер Саура, что меня беспокоит больше всего?
— Откуда, Том, мне это знать? Я не телепат.
Он усмехнулся.
— А я уже начал сомневаться. Больше всего меня настораживает несоответствие между вашим юным возрастом и произносимыми суждениями. Так не думают в двадцать пять, ведь вряд ли вам больше?
— Двадцать три, — уточнил я. — Но это ничего не меняет. Вы принимаете мое предложение?
— Сколько времени я могу подумать?
— Думаю, ваш Сэмми уже постирал всю рубаху. Сейчас она высохнет и вскоре он появится. Решайтесь.
— Еще один вопрос. Вы работаете на правительство?
— Скорее, на людей из правительства, — уточнил я.
Не обязательно ему пока знать, что правительство это советское, а люди — бывшие его члены. Да и потом это знание будет явно лишним. Но вот обзавестись прикрытием в американском правительстве — совершенно необходимо. Надеюсь, Фрэнк оправдает мое доверие.
— Значит, все‑таки инсайд. — Сделал Том напрашивающийся вывод.
— Соглашайтесь, Том, такими предложениями не разбрасываются. Вы же хотите утереть нос Роберту Претчеру, Баффету или выскочке Соросу? У вас будет такая возможность.
— Знаете, мистер Саура, собираясь на эту встречу, я меньше всего рассчитывал поменять работу. Но, если все, что вы мне рассказали — правда, то… Я согласен.
Я дал ему две недели на то, чтобы закрыть все дела по моим "мертвякам". Потом он должен был взять недельный рождественский отпуск и приехать в Луисвилл — ознакомиться с принимаемыми делами. Если его все устроит, то у нашего фонда появится официальный глава.
Я знал, что все будет хорошо.
Отказавшись от предложения Джейсона заглянуть к нему в офис перед дорогой, я передал привет мисс О'Лири и в тот же вечер отправился назад, только в этот раз маршрут пролегал через штат Иллинойс: Чикаго–Кэнкэки–Шампейн–Парис–Вашингтон (тот, что в Иллинойсе) — Луисвилл.
— Мы не успеваем! — Сказал я. — Мы ни хрена не успеваем! Мы взяли на себя слишком много.
— А по–моему, дела идут успешно, — возразил Захар. — Посмотри, мы здесь всего три года, а уже у нас есть банки–фонды–агентства. Мистер Твистер, бывший министер, Мистер Твистер миллионер! Владелец заводов, газет, пароходов…
— Мы здесь уже три года, и чем ближе становится день, когда нужно будет тратить деньги, тем отчетливее я понимаю, что просто не знаю — куда их тратить! И как?!
Захар вернулся через неделю после моей поездки в Чикаго. Он выполнил свою часть задачи, и теперь сберегательный банк в Вероне и народный в Бари принадлежали нашему фонду. Еще он приценился к немецким и швейцарским банкам, но все это была проза жизни, ставшая уже почти рутиной, потому что настоящий восторг вызвал у Захара полет на "Конкорде" "Эйр Франс". Он немного попенял на тесноту в салоне и запредельную дороговизну — стоимость билета практически в три раза выше, чем за обычный перелет. Но все остальное приводило его в какой‑то священный трепет: темно–синее небо за непривычно маленьким иллюминатором, бегущие цифры скорости, выведенные на табло в пассажирский салон, высота полета в шестнадцать–восемнадцать километров. Но больше всего восторгов было связано с тем, что переход на сверхзвук никак не чувствовался! И хоть и говорил я Майцеву, что если движение равноускоренное, то почувствовать скорость не получится и взывал к его инженерному самосознанию — все было бесполезно. Ему казалось, что в салоне должно было "хлопнуть", за окном непременно должен был случиться фейерверк, а все пассажиры надуться как воздушные шарики. Но и тем, что ничего подобного не произошло, он тоже восторгался. Единственное, что омрачило его полет — на борту не было ни одной стюардессы! Только мужики, а Захар очень трепетно относился к тому, кто наливает ему виски, приносит подушку и одеяло или стрижет голову: в первом случае это должен был быть мужчина, в последних двух — женщина. Иначе возникал дискомфорт.