— А я когда о брачных притязаниях услышала, сначала подумала, что ты опасаешься моей беременности, — невпопад шепнула ему.
И снова грустный вздох. А потом смех… горький.
— Если б я мог, но камень тебя оберегал! Это ведь тоже стало бы способом увести тебя насильно, — мне показалось, что карангарец резко и гневно рубанул воздух рукой. — Мне лишь оставалось надеяться на то, что смогу привлечь твое внимание, заинтересовать, очаровать… А уж как я был счастлив, услышав твой шепот подруге. О! Тогда я впервые обрел надежду…
Чувствуя, что краснею, перебила:
— Ты во всем давил на меня! И самообороной дожимал, ты меня фактически принудил к сожительству! Да и потом… времени думать мне не оставлял…
— Так и хотел, надеялся, что ты добровольно под видом отдыха согласишься полететь к нам. Обратно я бы тебя не вернул, да и брачные претензии бы вынужденно удовлетворили. И камень бы на своей территории нашел способ сорвать, — и сейчас он был честен!
— Так вот почему маран и согласился преподавать в Академии, — просто подтвердила я вслух очевидный факт.
— Согласился?! — снова злой смех. — Я их принудил меня взять! Едва нашел тебя там. Да я бы на все пошел, чтобы подобраться к своей рыженькой…
Я вновь поперхнулась воздухом, перестав дышать, столько силы и страсти было в его словах. И тут же подсознательно уцепилась за фразу, вдумавшись в ее смысл.
«На все пошел» — сказал он. Он и пошел… О чем я думаю?!!
Я тут лежу, утопаю в слезах и радости от того что все прояснилось, что теперь могу утвердиться в его отношении ко мне, а он… он остается все тем же убийцей землян!
Мысль принесла эффект ледяного душа.
— А те двое других преподавателей Академии, карангарцы, они — шпионы? — подозрение давно жило в подсознании, или мне об этом сказал кто-то из нашего военного штаба?..
— Да, — немного озадаченный, но явно правдивый ответ.
Получается, подготовка к моему похищению не мешала ему готовиться к войне с Землей!
Как бы ни было велико его желание обрести свою пару, он продолжал оставаться мараном карангарцев! И руководил их нападением.
— Муэн, — оперевшись на локоть, я чуть приподнялась над кроватью и, отчаянно всматриваясь в мужчину, решительно заявила. Не могла не заявить! Я женщина, а та, кто несет в себе основу жизни, не сможет понять и простить того, кто ее отнимает, не забудет лиц других матерей, лишившихся детей. Даже в ущерб собственному счастью, — я не могу принять твоей правды. И очень сожалею о том, что случилось. Искренне! Но я не признаю тебя мужем.
Всё, это сказано, и неважно, какой болью отдается в душе решение. Неважно, что оно спонтанно. Неважно, что я сама не смогу с ним жить. Видимо, пришло мое время нести крест этого нашего непостижимого объединения. И я должна была хотя бы его озвучить… не знаю, смогу ли следовать ему.