— Что он говорит? — спросила она у мистера Суна.
— Чин благодарит вас за то, что вы вызволили меня из рук полиции, — объяснил тот.
Затем он на мгновение исчез и вернулся с флаконом китайских духов с тонким ароматом глицинии.
— Это такая малость, — с поклоном сказал он Нэнси, когда она поблагодарила его за подарок.
— Я надушусь ими, когда пойду завтра на свадьбу, — пообещала она.
— На свадьбу мисс Тайсон? — улыбнулся китаец. — Может быть, мы там с вами встретимся.
Назавтра, после венчания в церкви, Нэнси с друзьями поехала на свадебный прием в доме невесты. Пожелав молодоженам всяческого счастья и отведав пунша с пирожными, Нэнси и Нед пошли полюбоваться многочисленными свадебными подарками, расставленными в одной из комнат наверху.
Следом за ними в комнату вошел мистер Сун. Его внимание сразу же привлекла китайская фарфоровая шкатулка для драгоценностей. С возгласом восхищения он взял ее в руки.
— Какая красивая! — воскликнула Нэнси.
Фарфоровая шкатулка для драгоценностей была украшена изображением цветущей сливы на фоне темно-синей воды, слегка затянутой потрескавшимся льдом.
Уже ставя фарфоровую шкатулку на место, Сун вдруг вытаращил глаза и что-то возбужденно произнес по-китайски.
— Что-то не так? — быстро спросила Нэнси.
Мистер Сун дрожащим пальцем показал на два китайских иероглифа, вплетенные в цветочный узор. Это были те же самые странные значки, которые Нэнси заметила в узоре ветвей персикового дерева на вазе, принадлежавшей Таунсендам!
Она снова повернулась к Суну. У пожилого китайца раскрылся от удивления рот. Казалось, он не мог оторвать глаз от этих иероглифов.
— Что это такое? — спросила она.
— Это личная подпись Энь Моя! — прошептал он. — Моего пропавшего друга Энь Моя!
— Энь Моя?! — удивилась Нэнси. Мистер Сун медленно кивнул, как будто все еще не веря собственным глазам.
— Я узнаю подпись моего друга где угодно.
— Но я вот чего не понимаю, — сказала Нэнси. — Если шкатулку изготовил Энь Мой, почему он не поставил свою подпись на дне? Почему он поместил ее на рисунке, где ее едва-едва можно разглядеть?
— Этого я и сам не могу понять… Сун перевернул шкатулку. На дне ее было несколько китайских иероглифов.
— Эта вещица относится к эпохе Ван Ли, последней великой эпохе расцвета искусства при династии Мин, — пояснил он. — Энь Мой не мог сделать ее. Значит, не мог он и поставить на ней свои инициалы.
— Вы уверены, что шкатулка подлинная? — спросила Нэнси.
— Почему вы спрашиваете?
Нэнси рассказала китайцу о двух иероглифах, — выходит, это была подпись Энь Моя, — которые были незаметно вплетены в лиственный узор на вазе Таунсендов.