— Еще огонь, соль и чеснок, — кивнул Просперо. — Вот и все, что сейчас припомнить могу. Думаю, абуэлита — бабка моя — еще что-нибудь подсказать сможет. Мы пришли, донья Лутеция. Удачи!
Я кивком поблагодарила бравую четверку.
— До встречи, кабальеро!
И, гордо держа тяжелую от мыслей голову, вошла в залу заседаний.
Здесь мне раньше бывать не приходилось. Разноцветные витражные стекла, которыми я любовалась при каждой удобной возможности, снаружи производили совсем другое впечатление. Окон было много — по четыре с каждой стороны, закатное солнце причудливо дробилось в многоцветий богатых гербов. Под потолком ярко горели две огромные люстры, каждая из которых, размером с мельничное колесо, поддерживала сотни свечей. Камин, утопленный в глухую стену, был полон пылающих дров. Я даже зажмурилась на мгновение, привыкая к жару и свету, и присела в церемониальном поклоне, насколько позволяло впивающееся в плоть железо. Ну как в поклоне… Просто согнула колени и опустила очи долу, вытянув шею с беззащитной грацией. Ну чисто лебедушка или иноземный зверь камелорпард.
— Донья Лутеция Ягг, — возвестил некто зычным голосом. — Пройдите, донья, вас ожидают!
Я сделала несколько шагов по блестящему наборному паркету. Справа от камина, перекрывая оконную нишу с узенькими боковыми лавками, стоял массивный круглый стол. К нему я и направилась. Как в тумане я видела три силуэта; как под водой, с усилием приближалась к ним. Мужчины, в одном из которых я без удивления узнала Зигфрида фон Кляйнерманна, встали, ректор остался сидеть, зябко кутаясь в меховой плащ. Я сдула с потного лба прилипший локон и еще раз согнула колени.
— А вот и виновница, — проскрипел Пеньяте. — Поведайте нам, девушка, каким образом вы лишили жизни одного из самых способных студентов Квадрилиума?
«Еще кого-нибудь убили? — подумала я. — Ах нет, это он Игоря покойного „способным“ величает. Ну что ж, о покойниках либо хорошо, либо ничего, но только если рыжий романин в науках блистал, то мне уже можно выпускной экзамен держать».
Я безуспешно пыталась разогнуться, чтоб ответить ректору гневным взглядом, но суставы только жалобно скрипнули и я поняла, что через мгновение позорно растянусь прямо на полу. Вот так вот на спине растянусь и буду сучить лапками, как насекомый хрущ, в ожидании неминуемой смерти. Показалось, что некто, скрытый в оконной нише, сейчас поспешит мне на помощь. Но первым успел Зигфрид. Он рывком подтянул меня за плечи и осторожно усадил на стул. Рук так и не убрал, так и остался стоять рядом, придерживая меня большой ладонью, в которую мне сразу же захотелось впиться зубами. И вовсе не от голода, а от переполнявшей меня злобы. Спину приходилось держать очень прямо.