На следующей неделе на основании поступивших сведений лондонская полиция арестовала троих мужчин и двух женщин. Федорову, Петерсу и Дубову предъявили обвинение в попытке ограбления ювелирной лавки и нападении на полицейских близ Хаундсдитч-стрит, Саре Мильштейн и Розе Трассионской — в содействии грабителям. Как ни печально, тех, кто на них донес, обещанное вознаграждение интересовало, очевидно, больше, нежели истина. По рассмотрении улик всех пятерых задержанных пришлось отпустить. Доказать их причастность к кровопролитию не представлялось возможным.
Поиск новых подозреваемых продвигался с большим трудом. Анархическое движение было организовано таким образом, чтобы его члены по возможности не знали имен друг друга. Вместо них пользовались подпольными кличками, например Француз, Немец, Русский. На одного человека, знавшего Петра Пяткова по фамилии, приходилась тысяча тех, для кого он был просто Художником. Даже на самом суровом допросе невозможно сообщить полиции то, что тебе неизвестно.
И все же Скотленд-Ярду удалось добыть несколько имен: двоих из участников событий на Хаундсдитч-стрит звали Сварсом и Соколовым. Поймать их не удалось. Холмс, вздохнув, заметил, что они, вероятнее всего, уже в России или во Франции.
Так обстояли дела. Однажды глубокой ночью у меня возникло странное ощущение, будто я очнулся от одного сна и тут же попал в другой. Прошло секунд десять или двадцать, прежде чем я понял, что не сплю. Часы показывали около четырех утра. Мой друг, по моим предположениям, мирно почивал в постели, поскольку еще до полуночи отправился к себе в комнату. Тем не менее в гостиной кто-то разговаривал.
Уловить суть беседы я не мог, но два голоса, несомненно, принадлежали Шерлоку Холмсу и его брату Майкрофту. С ними совещались еще несколько человек — то ли двое, то ли четверо. Одного из незнакомцев выделяла своеобразная манера речи: он произносил слова медленно, но с нажимом, а иногда почти рычал. Порой звуки становились нечленораздельными, точно язык с трудом умещался у него во рту. Когда этот человек окончил довольно длинную фразу, другой что-то сказал ему в ответ, назвав его Уинстоном.
Должно быть, я все-таки спал и видел сон. Что Майкрофт Холмс, министр внутренних дел и некто, запросто называющий последнего по имени, делают в нашей гостиной в четыре часа утра?
Между тем дебаты поутихли, и теперь до меня доносился лишь неясный гул. Чутье подсказывало мне, что спускаться в гостиную без приглашения не следует. Но на случай, если я все-таки понадоблюсь, нужно было встать и одеться.