Пока Алеша обедал, я решила разобраться с его вещами. Взяла сумку, принесла ее в комнату и вывернула содержимое на пол. Ах, что же я делаю! Из Анапы всегда привозишь с собой по полтонны песка! Он забивается в бороздки рифленых подошв, прячется в карманах, собирается в углах пакетов. Сейчас просыплется в ковер и придется пылесосить, да еще и мыть полы под ковром! Впрочем, песка почти и не просыпалось. Какой же Алеша аккуратный! Наверное, все вытряс, перед тем как собраться в дорогу.
Чуть позже, закончив с одеждой Алеши и перемыв посуду, я решилась на откровенный разговор. Сев рядом с мужем на диван, взяла дистанцию и уменьшила громкость телевизора.
— Чего? — расслаблено спросил Алеша, повернувшись ко мне.
— У меня есть разговор. Кое-что случилось.
— Что? — он немного встревожился. Его чуткая душа всегда ловила флюиды беспокойства.
— Я попала в больницу. Позавчера. Приняла те таблетки, которые ты мне передал от Леонида Ильича, и отравилась.
Глаза поэта поползли на лоб.
— Таблетками?
— Да, таблетками, — подтвердила я. — Понимаешь, их подменили. Когда я принимала их раньше — ничего такого не было. А позавчера мне стало очень плохо. И если бы у меня было хоть какое-нибудь заболевание сердца, то… могла бы и концы отдать.
— Вера, какой ужас! — Алеша выглядел расстроенным и подавленным. Я наблюдала за его реакцией с некоторым облегчением. — Но кто же подменил таблетки?
— Тот, кто слышал мой разговор с отчимом. Тогда, на дне рождения. Помнишь?
— Да, но слышали только ты, Леонид Ильич и… я.
— Вот именно.
Мы смотрели друг другу в глаза. Пауза стала зависать. Алеша медленно начинал понимать.
— Неужели, ты думаешь, что это я? — произнес он с самым настоящим ужасом.
Я пожала плечами.
— Нет! — вскрикнул Алеша. — Нет, нет! Как ты могла подумать такое? Да мы же с тобой столько лет прожили! И у нас Илюша!
— Скажи мне правду, — попросила я. — Мне не хочется, чтобы это был ты!
— Это не я! Да и, вообще, что за фантазии? Кто их мог подменить!
— А ты никому не говорил о моих проблемах с сердцем? — пришла на ум новая мысль. — Может, с кем-нибудь разговаривал обо мне?
Муж подумал немного и вдруг уронил голову на руки. Его мощные плечи задрожали. Он посидел так немного, а потом я увидела его искаженное лицо.
— Нет, — сказал он самому себе. — Не может этого быть!
— Чего не может быть?
Алеша встал, походил по комнате, будто пытался успокоиться. Потом повернулся ко мне.
— Я не могу сказать.
— Можешь. Должен. Я чуть не умерла и имею полное право знать по чьему желанию!
— Да, — согласился он. — Конечно, но я обещаю тебе: это не повторится! Вера, для меня слишком трудно признаться в таком.