— Несчастный случай на производстве! А алмаз как бы пропал с фабрики. Потом Михась нашел его где-то. Вроде бы даже хотел в народное хозяйство вернуть, но я отговорил. Государство нам всем и так должно за загубленную юность, проведенную на лесоповалах, да с клопами! Тебе не понять, милашка, ты всю жизнь за мамочкиной юбкой просидела! Вот и получается, что я имею полное право на свой бриллиант!
Улыбка добряка была холодна. Тянуть время? Но что это даст? Ладно, попробую:
— А за что вы брата моего убили и его жену? А на меня, зачем покушались?
Мне снова удалось удивить Володю.
— Брата? — переспросил он. — Твоего брата? А у тебя брат был?
— Был.
— Нет, за брата мы не отвечаем! Мы услышали, как Валерия с тобой говорила, и сюда приехали — тебя, персонально, искать. Баба, что в хате твоих родителей жила, это мой промах. А она тебе кто?
— Жена брата.
— Ну, так уж вышло, — он вроде бы извинялся, но не слишком раскаивался. — Я сначала сюда мальчиков своих прислал — за моим булыжником. Они нашли в квартире жену твоего брата, решили, что это ты. Стали вежливо просить ее рассказать правду, а она — в крик. И ничего пацаны сделать с ней не могли. Бились, бились и…
— …зарезали. Меня то же самое ждет, — все стало ясно. От меня они тоже ничего не добьются, потому что партизаны не сдаются — особенно, если сдавать нечего. Тогда я решила немного разъяснить ситуацию: — Володя, понимаю, что все так говорят, но у меня нет уникального бриллианта. Я сама только сегодня узнала, что стала наследницей. А до этого меня пытались отравить. И еще пытались похитить.
— Это я тебя хотел в гости позвать, — усмехнулся Володя. — Но твой водитель хитрым оказался. А травить людей… Никогда такого не делал!
— Понятно.
Конечно, не все было понятно, но кое-что разъяснилось. Володя протянул мне телефон.
— Звони, давай, своему подельнику! Пусть мой бриллиант везет, а если уже его загнали, то — бабло!
— Мне некому звонить…
— Не кипяти пиво! Муж-то у тебя есть, милашка? Ты же с ним в Швейцарию моталась?
— Я не была за границей.
— Хватит пургу нести! — голос человека, чьей добротой все нещадно пользуются, зазвенел металлом.
В руках инвалида появился некий предмет, действующий на психику и особенно на воображение. Так и видишь себя в луже крови и с дыркой в голове, полученной после активизации этого механизма. Стало ясно — мне никого и ни в чем не убедить!
Взяв телефон, протянутый одной из шестерок друга моего отца, я позвонила на работу Алеше. Он сидел в приемной шефа, рифмуя слова для своего нового опуса, и поэтому сам снял трубку. Слово в слово я повторила то, что велели похитители. А бодрый инвалид, подсоединившись к разговору, проинформировал моего обалдевшего поэта о своих планах на случай, если через два дня бриллиант в сто каратов не перейдет к законному владельцу. Стало ясно, что жить мне оставалось ровно два дня.