– Я уверена, что при усадьбе есть хозяйство. Ты сможешь разводить милых твоему сердцу свиней, а еще держать молочную корову и кур-несушек.
– Как остроумно, – брезгливо поморщившись, сказал Гарет.
– Даже французская королева имеет собственную маленькую ферму, на которой сама и работает.
– Ты видела эту ферму? – спросил Гарет и, пересев напротив, положил ее ступни к себе на колени и принялся расстегивать пряжки на ее туфлях.
– Нет. В последний раз я ездила во Францию, когда была совсем маленькой. Но с королевой я встречалась. Она даже потрепала меня по голове и назвала миленькой девочкой. Я это помню. А ты видел ее ферму?
– Я? Нет. – Он принялся массировать ее ступни. – Никогда не соблазнял женщин ради собственной выгоды, хотя принцесса Ламбаль была бы весьма лакомым кусочком. Впрочем, мне рассказывали о надушенных ягнятах и ручных петушках.
– Только не овцы, – задумчиво произнесла Боу, – надушенные они или нет.
– Не овцы? – переспросил Гарет.
– С меня овец хватит на всю оставшуюся жизнь. В Шотландии овец да баранов больше, чем людей, и все они один тупее другого.
– Ты о людях? – с ухмылкой уточнил Гарет.
– И о них тоже.
– Ты сегодня сурово настроена. То мои свиньи не нравятся, то королевские овцы.
– У тебя нет свиней.
– Пока нет. Пока.
– Поостерегись, а то я подложу тебе свинью в качестве свадебного подарка. – Боу нахмурилась и ткнула его носком ботинка. – И еще я заставлю тебя носить гамаши. И старые башмаки.
– Ведьма.
– Хлыщ.
Гарет смерил ее прищуренным взглядом и вдруг резко потянул на себя, так что она оказалась на нем верхом, лицом к лицу.
И в тот же миг там, внизу, она почувствовала влажное тепло. Гарет спешно расстегивал брюки, касаясь костяшками пальцев нежной кожи внутренней стороны бедер и скользких от ее соков складок.
Боу прикусила воротник его сюртука, чтобы не закричать, когда он вошел в нее. Он был в ней, он принадлежал ей, ей одной. И если он и думал о чем-то сейчас, то точно не о леди Кук.
Гарет надавил ей на плечи и вошел глубоко, до самого конца. Боу вскрикнула. Она едва не достигла оргазма в ту же секунду. Он никогда не был так стремителен и груб, но телу ее словно и не нужно было ничего иного.
Ее не оскорбила ни грубость его, ни напор. Она не чувствовала унижения, лишь потрясение и восторг обладания. Теперь она понимала, почему незамужним женщинам так настоятельно рекомендуют блюсти целомудрие: стоит отдаться мужчине один раз, и тебя будет постоянно тянуть на повторение.
Боу прогнула спину, и соски болезненно вжались в твердую планку корсета. Гарет целовал ее шею, оставляя на ней следы от зубов. Она схватила его голову и оттолкнула от себя.