— Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь.
— Мне все равно, как я выгляжу, — равнодушно ответила она и замолчала, когда отец, поднявшись на ноги и двинувшись вперед, сгорбился, вытянул лицо и стал выглядеть усталым и понурым: одним словом — портрет неудачника.
— Знаешь, неважно, как ты выглядишь. Важно то, что у тебя на душе. Ты сказала, что не любишь меня, потому что меня зовут Фрэнк.
— Я буду ненавидеть тебя, как бы тебя ни звали!
С какой яркостью вспыхнули эти слова в ее памяти. Энн знала каждый жест, каждую улыбку, каждый поворот головы. Ее голос стал тише, зазвучал страстно.
— Ах, Фрэнк! Как ты мог врать мне? Я никому на свете не верила, пока не повстречалась с тобой…
В тишине часы пробили четыре, сноп искр рассыпался в камине. Лори отступил назад и оглядел свою дочь.
— Я вижу, ты знаешь ее наизусть. Мне бы хотелось, чтобы ты пошла со мной и посмотрела на репетицию. Последняя сцена не очень идет.
Сердце Энн подпрыгнуло.
— Из-за Сирины?
— Да. Я больше ничего не скажу, пока сама не посмотришь.
— Я поеду с тобой в понедельник.
В десять утра в понедельник она шла по затемненному залу Маррис-театра. Все актеры собрались на сцене. Сирина и Лори стояли в центре, слушая Эдмунда Рииса. В свете прожекторов актриса выглядела потрясающее красивой, длинные рыжие волосы блестели при каждом движении головы, миниатюрную фигурку подчеркивал черный задник.
В конце партера Энн увидела Пола. Она осторожно пробралась по ряду и села рядом с ним. Он повернулся, и даже в полумраке она увидела, как он бледен и напряжен.
— Как вы? — прошептал он.
— Спасибо, лучше.
— Снова пройдем последнюю сцену, — крикнул Эдмунд Риис. — Со слов Сирины «Мечты — это все, что у меня есть…». Я не буду вас прерывать, пока вы не закончите.
Сирина стала в центре сцены. Мэри-Джейн жила теперь в Кинг-Кроссе: ее выгнали с работы из-за вранья, и теперь она, перебиваясь на свои маленькие сбережения, искала работу. Она узнала, что Фрэнк по какому-то совпадению тоже живет в этом пансионе, и с горечью делилась с хозяйкой историей его любви.
«…Так что видите, я не могу тут оставаться, зная, что он рядом, на другом этаже.
— Не знаю, почему не можете, — зазвучал со сцены простонародный говор. — Вы тоже много понаврали. По тому, что вы рассказали, вам вроде было вместе очень хорошо».
Но никакие доводы не могли заставить Мэри-Джейн изменить решение. С чемоданом в руке она прошла через холл, помедлив лишь какое-то мгновение у двери Фрэнка. Когда она оказалась у входной двери, та внезапно открылась, и вошел понурый Фрэнк. При виде любимой девушки он заколебался, но когда они поравнялись, то не сказали друг другу ни слова. И Мэри-Джейн, не оглянувшись, ушла.