Наконец открывается дверь. Стужа белым паром дохнула в избу. На пороге краснощёкий дровокол с синей шишкой на лбу. Бабушка не хочет замечать синяка. Она видит только румяные щёки и блеск синих глаз.
Андрюша положил подле печки дрова совершенно так, как это всегда делал его отец. Не броском, а полено за поленом, одно к одному.
Положив так дрова, он сказал бабушке:
– Топи, мать, не оглядывайся. Пять-шесть нош на дворе осталось. До субботы хватит…
Обмёл веничком валенки, повесил полушубок и спросил:
– Что у нас в печи, бабушка?
Когда Андрюша покончил с ужином, бабушка добыла из сундука старинный серебряный полтинник и принялась легонько растирать синюю шишку, приговаривая:
– Серьёзные дрова нынче нам попали… Хоть ты их колуном, хоть клином. Трещат, а не колются. Как только с ними Тихон управляется, не пойму…
Андрюша на это ответил:
– Недопёкины, они тоже с характером, бабушка, хотя у них фамилия и не такая известная, как наша с тобой.
Старуха улыбнулась и сделала вид, что не расслышала сказанного внуком. Андрей ушёл в горницу доучивать уроки.
Поздно вечером приехали отец и мать Андрюши. Радости не было края.
Мать первой заметила синяк:
– Откуда это у тебя, Андрюшенька?
– Не спрашивай лучше, – вмешалась бабушка и негромко добавила: – «Маменькины-то цветочки» хорошую нынче завязь дали. Спасибо тебе за внука, Евгения.
Вот что мне рассказала медицинская сестра в Ялте. Пересказываю по памяти.
* * *
Года три тому назад я проводила лето в Казахстане у брата. Он агроном совхоза. Совхозный посёлок тогда ещё только начинал строиться. Брату дали отдельный домик. Он получил его в числе первых, потому что у него заболела младшая дочурка Оленька и ей нужен был полный покой. У Оленьки была какая-то непонятная болезнь. Она вдруг начинала плакать, даже визжать, прятать лицо в подушку и требовать, чтобы кто-нибудь сидел возле неё. Старик доктор Гринн, обслуживавший несколько новых совхозов, славился как детский врач. Он-то и взялся лечить Оленьку.
Гринн – москвич. Приехал он сюда вместе с сыном, молодым врачом. Старик не захотел одинокой старости. Он был вдов. Знавшие Гринна рассказывали о способах его лечения много интересного. Интересным мне показался и способ лечения Оленьки. Гринн точно установил, что причиной истерических припадков маленькой Оленьки было нервное потрясение. И это потрясение произошло во сне. Оленька скрывала этот сон. Но доктор её так расположил к себе, что она доверилась и рассказала о сне, дрожа, волнуясь и заикаясь, а затем впала в глубокий обморок.
Оказалось, что Оленька видела во сне огромную черепаху. А Оленька в этом сне была Дюймовочкой и сидела, как пчёлка, в чашечке цветка, и черепаха съела её вместе с цветком. И теперь время от времени, когда ослабевшую Оленьку клонило ко сну, появлялась огромная черепаха, и начинался печальный приступ.