– Крикни ты ей, Пётр Артемьевич! Позови! – попросил дядю главный агроном.
И дядя свистнул, а потом крикнул:
– Стрелка, ко мне!
Собака остановилась. Села. Остановились и её дети. Остановился и Волчок. Потом он подошёл к Стрелке и, угрожая, оскалил зубы. Послышалось рычание. Если собачий язык можно переводить на человеческий, то Волчок сказал нечто вроде: «Смотри у меня, собачье отродье! Я тебе покажу, что такое волчьи зубы!»
Эта ли угроза или что-то другое – может быть, чувство материнства – заставило Стрелку, виновато опустив голову, следовать за Волчком.
Но дядя снова свистнул и снова крикнул:
– Стрелка, куда ты? Стрелка!
И Стрелка решительно повернула обратно. К нам. К людям. Мы её подбадривали, кто как умел.
Вместе с нею вернулись и два щенка. Это были именно щенки. Главный агроном наблюдал за ними в бинокль, а я их отлично различал и без него.
Трое волчат следовали за отцом к лесу; один же из них, бежавший последним, поминутно оглядывался на мать. Это был Нитонисёй.
– Жалеет, видно, Нитонисёйка мамашу, – сказал сторож Аким Романович. – Как-никак выкормила она его. На ноги поставила. Свою овчарью кровь отдала.
И в это время Нитонисёй сел и заскулил, подняв голову. Стрелка оглянулась и мягко тявкнула, будто сказала лаем: «Если хочешь, если любишь, оставайся со мной, мой волчоночек!»
И Нитонисёй, услышав этот добрый материнский лай, опрометью бросился догонять Стрелку и братьев-щенков. Увидев это, отец зарычал, в два-три прыжка нагнал Нитонисёя, куснул его на ходу и кинулся к Стрелке. Он больно укусил её за бок. Стрелка ответила тем же. Началась смертельная грызня волка и собаки. Их уже ничего не соединяло теперь. Ни дети, ни время, проведённое вместе. Ничто.
Я не знаю, чем бы кончился этот поединок, если бы дядя не выстрелил в воздух. Он никогда не выезжал без ружья в степь. За первым выстрелом последовал второй. Волк пустился наутёк, а за ним двое его волчат и Нитонисёй. Выстрелы будто окончательно размежевали семью собак и волков.
Стрелка приползла к нам. Ласкаясь, легла у ног дяди. А неблагодарные разбойники давно скрылись из виду.
Мы благополучно вернулись. Стрелка и её щенята бежали рядом с нашей телегой. Но на этом не кончилась история.
Утром к матери прибежал Нитонисёй. И дядя сказал тогда:
– Он убежит. Он волк.
И он убежал на третий день. И я видел, как он убегал. Отбежит и начнёт скулить: «Мама, мама… Мамочка, побежим вместе! В степи так привольно…» В этих или в каких-то других словах следует выразить его зов, я не знаю, только моё воображение подсказывало мне тогда именно эти слова.