Мальчик ликовал. Его глаза стали яснее.
– Что же дальше, доктор?
– Дальше открылись семь замков, и я схватил волшебный ошейник. Вот он. Сейчас я надену его тебе на шею, и ты начнёшь превращаться в собаку.
На бледном лице мальчика проступил яркий румянец. Он был вне себя от радости, превращаясь в собаку. И когда пряжка ошейника была застёгнута, мальчик взвизгнул и пролаял:
– Гав! Гав!
А потом, спохватившись, спросил:
– А если папа узнает, что я его сын?
– Никогда! – твёрдо заявил чёрный доктор. – Даже я теперь в тебе не могу узнать мальчика. Беги и лай!
Тут белый мальчик спрыгнул с постели и на четвереньках побежал через малую гостиную и приёмную отца. Громко лая, он спустился по широкой лестнице и выбежал во двор.
– Гав-гав-гав! Вау-вау! – заливался он, подбегая к чёрному мальчику, бросаясь в его объятия.
Белый мальчик, оглядываясь на окна, боялся, что в нём обнаружат человека и снова вернут в дом. Поэтому он не поцеловал своего товарища, а лизнул в щёку и, подскуливая, сказал:
– Джони! Уведи меня на поводке в сад и не узнавай меня, пока на нас смотрят.
Джони так и сделал.
А в это время из окна смотрели трое: белый отец, белая мать и чёрный доктор.
Они молчали. Первым нарушил молчание отец:
– Доктор, скажите, сколько дней он должен оставаться собакой, чтобы окончательно вылечиться от этой душевной болезни?
– Я думаю, господин губернатор, – ответил доктор, – не более недели.
– Благодарю вас, – сказал губернатор, целуя иссиня-чёрную руку доктора. – Волшебная и целительная сила ошейника неоспорима. Только я не верю, доктор, что вами окончательно умерщвлены те семь драконов, с которыми вы сражались. Они, кажется, всё ещё шевелятся во мне. Нужна иная целительная сила, чтобы такие, как я, могли истребить их в своём сознании…
Тут белый губернатор припал к плечу чёрного доктора. Он рыдал на его плече счастливыми слезами раскаяния, но драконы от этого не переставали жалить его мозг.
Это были очень живучие и ядовитые драконы. Они жалят и поныне тысячи светлых голов и добрых сердец…