– Это там? – Я махнула рукой туда, откуда мы приехали.
Таксист молча кивнул.
Мы развернулись и поехали обратно. Примерно полчаса мы катили по пустынной, темно-оранжевой в этот сумеречный час дороге, пока впереди не показалась россыпь коричневых, обмазанных глиной или обшитых ржавыми листами домишек, в некоторых местах сильно покосившихся. Яркими цветными пятнами выделялось сушившееся на веревках белье, одежда мальчишек и женщин, тонкие узорчатые ковры, заменявшие в некоторых местах стены, да прилавки торговцев с разложенными на них овощами и фруктами.
Машина остановилась.
– Дальше мы не проедем, надо идти.
Я вышла из машины и последовала за своим гидом в самую гущу построек. Мы шли по узким улочкам, и я спрашивала себя, что будет, если этот таксист меня все-таки обманул и теперь ведет меня, как овцу на заклание, на растерзание этим непонятным, живущим в таких ужасных условиях арабам?
– Меня зовут Юсеф, – представился мне таксист, словно таким образом желая меня как-то приободрить, мол, теперь мы знакомы и ничего не бойся.
Я не понимала, как можно нормальному человеку не запутаться в этих многочисленных поворотах, своеобразных темных аппендиксах нашего маршрута. Иногда казалось, что дома сужаются, и тогда проходы между ними становились совсем тесными, и вот в таких вот проходах непременно обнаруживался прикрытый какой-нибудь ветхой тряпкой мотоцикл или мопед. Некоторые дома стояли здесь настолько давно, что успели густо порасти диким виноградом. Удивляла открытость жизни, представившаяся моему взгляду. Иногда вместо части дома можно было увидеть деревянную нишу, в которой, уютно устроившись на циновке, лежал укутанный в шерстяной халат с капюшоном мужчина с темными пятками и совершенно счастливым улыбающимся лицом. Удивительные цветники я увидела там – прямоугольники из сбитых досок оберегали от мальчишек зеленые кактусы, и рядом с таким цветником можно было увидеть отдыхающего на свежем воздухе араба со стаканчиком чая или кофе в руке. В некоторых закутках встречались и куры с петухами, гуси, внешне ничем не отличавшиеся от птиц, которых держала в своем хозяйстве моя бабушка в русской деревне. Разве что арабские выглядели менее упитанными.
Наконец мы остановились перед входом в жилище. Помимо нас, здесь находилось еще трое мужчин. Они сидели на белых пластиковых стульях и молча пили темную жидкость из маленьких чашек.
Юсеф спросил у них что-то на арабском, и ему ответили буквально парой слов. И сразу после этого стало как-то совсем уж тихо.
– Фахд… Его больше нет с нами, – повернувшись ко мне, произнес Юсеф. Затем он произнес еще фразу, и я услышала имя моего друга.