Тут появляется Тишка и выводит следователя на чистую воду. Бочком так, бочком, выгнув под острым углом тощую спинку, грозно оскалившись и шипя, приблизился он к их громоздкому портфелю, как к зверю дикому, – вот-вот растерзает! Нежностью и смехом переполнил он сердце мое, а ихнее, двойное, тревогой и беспокойством. Взгляд их стал блуждать и речь заплетаться, ну в точь как если распознаешь черта во сне за личиною близкого друга или родственника да перекрестишь его, во сне же, точно так же их стало вдруг кособочить и перекашивать… Отвага нарастала в крошечном Тишкином тельце, ибо враг с тупым выражением замков на лице явно трусил. Тишка наскочил и отпрянул, выжидая: ни признака жизни! А если замереть надолго и неподвижно, то что-то там будто живет внутри… Мышь! Мышь, точно, жила внутри портфеля. Не такой мой Тишка дурак, чтобы неживое за живое принимать! Маг! как я сразу не догадался, когда они портфель так заботливо определяли!.. Ай да Тишка, ай да сукин сын! Похмелил ты душу мою!
Тут я поднялся и пресс-конференцию стал сворачивать. Порекомендовал им обратиться лучше к ДД, пишущему о науке: у него и авторитет, и сила, а я что, человек маленький, никаких таких связей у меня нет, и пушку, такую дорогую, нацеливать на меня нерентабельно. «Что же вы, разве не знаете, что он как раз у нас и сотрудничает?» – попробовали они новый прием. «Вот никогда бы не подумал… Самый что ни на есть либерал – сотрудник?! Да быть того не может!» – «Может, может». – «Спасибо, что предупредили». – «Зря вы, однако, так, – сказали они, подбирая с двух сторон свой подслушивающий портфель и шуганув героического Тишку. – Вы что же, думаете, вас так прослушивают? – и они кивнули на мою швабру. – Тогда вы уже готовы». – «В каком, простите, смысле?» – «В смысле поехали». – «Знаете что…» – грозно сказал я. «Мы-то, наивный вы человек, знаем. Да вам просто гвоздь в стенку забьют и будут ночью на дежурстве смотреть. Презабавная вещь – как интеллигенция в постели кувыркается…»
Швабру я в сердцах вынул, а гвоздя, как ни искал, не нашел.
Пахло рыбой, говном и розами.
Тут-то моя и вернулась – навестить Тишку. Готовность все простить кончилась тут же.
– И не стыдно тебе в такой срач девушек приглашать?
Господи! какие девушки, откуда… Она принюхалась еще.
– Ну и блядей ты к себе водишь!
Где-то я уже читал, что в основе духо2в лежит та же самая молекула… И я решил рассказать ей всю правду.
– Опять врешь, как два человека! Думаешь, я в духа2х не разбираюсь?
Это было наше, это было родное, и это было всё. Она хлопнула дверью.