С этой площадки, обращаясь в никуда, просилось слово. Оно предоставлялось здесь Павлу Петровичу…
– И вот Он его создал… – Павел Петрович посмотрел налево и стал смотреть направо: то был мрак монастыря и свет новостройки. – Он сотворил пейзаж и пририсовал человека… Ошибка Айвазовского!.. Знаете, что занятно: что, может, и тут человека не он пририсовал, а?
– Так кто же? – И я посмотрел направо и налево.
– Пока что секрет, – поблескивая в ночи лукавством, сказал Павел Петрович. – Моя тайна. Впрочем, догадка, намек… Вам я скажу. Но не сразу.
– Понимаю, – я не то сказал, не то кивнул. Скорее кивнул.
– То, что вы понимаете, не важно, важно, что вы еще поймете, – сказал он несколько зловеще. – Сами рассудите… Мир был окончательно готов, когда в нем появился человек. Человек в нем ничего не создал. Он не сотворил пейзажа. То, что он сотворил, – он натворил, он испортил. Вы скажете, что телеграфные столбы, рельсы и аэропланы давно стали частью пейзажа… Именно что стали! Зверь носит под кожей пулю – и ничего, живет, прихрамывая. Человек не сотворил пейзажа, но он не сотворил и пожарища. И пустыня и пепелище – опять творение не его рук, они лишь – на его месте. Не им посеян бурьян, не им навеяны барханы. Единство пейзажа, разрушенное им, лишь брешь для действия законов этого единства, не им основоположенных. Хирург режет, но кто затянет рану, свернет кровь, оставит рубец? Кто оставляет рубец на Творении Божьем? Вы скажете: человек – и будете тысячу раз не правы. Человек наносит рану, а рубец – от Бога. Человек!.. – взвыл он. – Единственное слово, которое ничего не значит!
– То есть как? А что же тогда…
– Есть что-нибудь в этом мире, что может назвать себя?
– Да нет… – промямлил я.
– Вот наше слово! Данет… Чем не имя человеку? Зовет себя как-нибудь луна, сосна? Корова говорит: я корова? У них нет языка, скажете вы. А жизнь, бытие – разве не язык, разве не выражение? Нам дан язык слов, чтобы мы все назвали. Камень не скажет про себя, что он камень, а мы про него скажем. А кто же про нас скажет?.. Я – сказал Адам после грехопадения; ты – сказал Каин Авелю; он – сказал его потомок про другого потомка; он – это я, напомнил всем Христос… Ну где тут слово «человек»? Человек – это лишь местоимение: я, ты, он, они и, наконец, мы. А если он не местоимение, а человек, да еще с большой, этот венец творения, вершина эволюции, этот пуп земли, то он лишь фактор эрозии, коррозии, гниения, всяческого окисления… Стресс природы.
«А искусство»? – хотел было сказать я.
– А что искусство… – махнул он рукой. – И его не сотворил человек. Хотя это и единственно допустимая натяжка для называния его творцом или создателем хотя бы с маленькой буквы. И что оно доказывает? Что наивысшее создание рук человеческих почти не потребило материи. Что там потрачено-то на холст, краску, бумагу и чернила? На это природы хватит с избытком. На порождение еще одной природы…