Словами положения не исправишь, да и заигрывать с людьми Симаков не умел, ни с подчиненными, ни с начальством.
Выбрать разведчика для задуманной операции было нелегко. Симаков очень рассчитывал на выздоровление Скорина. Вчера Симаков прервал беседу со Скориным, так как не мог до конца разобраться, какое именно впечатление производит на него Скорин. Скорин походил на немца больше, чем на русского. Не только цветом волос и глаз, безукоризненным берлинским произношением. Хотя Симаков не преминул подколоть Скорина, как тот держал папиросу, на самом деле, если бы его показали Симакову со стороны и спросили, какой национальности этот человек, майор, не задумываясь, ответил бы: немец, неумело копирующий манеры русского. Как Скорин двигался, сидел, закинув ногу на ногу, слушал, задрав подбородок, глядя поверх головы собеседника - все выдавало в нем немца. Видимо, выработанные в Германии привычки укоренились прочно. Все это прекрасно. Тем не менее Скорин майору поначалу не понравился своим активным нежеланием работать в разведке. Для профессионала это было более чем странно. Майор чувствовал, что за рапортами старшего лейтенанта скрывается нечто больше, чем естественное сейчас желание воевать на фронте. Что именно? Майор не любил окольных путей. Когда в назначенный час Скорин явился, после обычных приветствий Симаков сказал:
- Друг ваш Константин Петрович Петрухин уехал на фронт. Так. Майор не ждал ответа. Понимая это, Скорин молчал. - Вы что, проситесь на фронт из солидарности? Здесь вы не воюете?
- Чего вы добиваетесь, товарищ майор? - Скорин достал коробку "Казбека". - Я все изложил в рапорте.
- Чего хочу, не получается. - Майор отметил и официальное "товарищ майор", и что Скорин не взял папиросы со стола, закурил свои. - Не получается, Сергей Николаевич, - повторил он.
Скорин понимал, что новый начальник добивается "разговора по душам", и, пытаясь предвосхитить следующий вопрос, сказал:
- С семьей у меня все в порядке. Я оставил у Веры Ивановны рапорт, аттестат и адрес. - Видя недоумение начальника, Скорин пояснил: - Мы завтра регистрируем наш брак. - Он не сказал, что они приняли такое решение ради сына. Возможно, и ради себя, но не хотят признаться в этом.
- Поздравляю...
- Спасибо.
Симаков потер голову, помолчал, затем встал, одернул гимнастерку, начал, прохаживаясь по кабинету, подыскивать нужные слова.
- Разрешите, товарищ майор? - В кабинет с папкой в руках вошел молоденький офицер.
- Разрешаю, - совсем не по-военному ответил Симаков, взял у юноши папку с документами, расписался в получении. - Спасибо. - Он повернулся к Скорину: - Извините, Сергей Николаевич, - и, явно обрадованный, что объяснение откладывается, стал просматривать полученные документы. - Ваши друзья работают неплохо. Хорошо, можно сказать, работают, - задумчиво говорил он, взяв очередной документ, замолчал и нахмурился.