Звук был приглушенный, на грани слышимости, но я отлично понимала: для того, чтобы он проник в коридор из хорошо изолированной комнаты, кричать должны громко. Сомнений касательно того, кто именно кричит, тоже было мало. Я вдруг пожалела о том, что не могу заткнуть уши. Но стоило мне об этом подумать, как пришло понимание: Даже если бы такая возможность была, я все равно бы этого не сделала. В конце концов, спрятать голову в песок мне легче легкого и сейчас: вернулась в камеру, и все, никакой слышимости. Но я оставалась здесь, у самой двери, над головами привычно скучающих стражников, мечась из стороны в сторону, до самого конца.
Сколько прошло времени, не знаю, я вообще плохо его ощущала теперь, когда стала призраком. Полчаса, сорок минут, час? Не могу сказать наверняка. Крики, наконец, стихли. Спустя еще какое-то время дверь приоткрылась, стражников позвали внутрь. Я попыталась проскользнуть в помещение вместе с ними, но натолкнулась все на ту же незримую стену. Впрочем, ждать уже оставалось недолго. Стражники почти сразу же вышли обратно в коридор. Андре несли на руках. Он был без сознания. Рубашка порвана еще в нескольких местах, лицо перепачкано текущей из носа кровью. Кандалы сняли. На запястьях и щиколотках – следы от врезавшихся в кожу веревок. Я подлетела к самым его губам, чуть-чуть приоткрытым. Прислушалась. Дышит.
Его протащили вниз по лестнице, поволокли по коридору и забросили в камеру, как досадно тяжелый предмет. И ушли, сетуя на то, что кровь перепачкала им рукава, и неизвестно, легко ли отстирается пятно. А у одного из стражников стиркой занимается дома теща, и она страшно сварливая...
Андре так и лежал на полу, как его бросили, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Если бы я могла, хоть вытащила бы подвернувшуюся под бок руку, вытерла бы с лица кровь. Ну вот, мрачно подумалось мне, поотжимался? Поддержал физическую форму?
– Андре! – позвала я.
Никакой реакции. Я решила немного подождать. Нервничая, принялась метаться из угла в угол. Бессмысленное занятие. Дань памяти о прошлой жизни. Сейчас оно не занимает времени и совсем не расходует силы. Стоит мне подумать о том, чтобы переместиться к противоположной стене камеры, и я уже там. Так что от волнения это не отвлекает и ни в малейшей степени не помогает.
Вскоре я снова позвала Андре. Он даже не шевельнулся. Занервничав еще сильнее, я позвала громче. Опять и опять. Неужели умер? Запытать человека до смерти в этих застенках палачу ничего не стоит, явление нередкое. А почему я, собственно говоря, так переживаю? Я ведь и сама уже умерла.