— Ну вижу, что ты всё же остался впечатлён. Очень приятно! — раздался вкрадчивый голос Хельмана. — Этот не очень приятный вопрос мы решили, а теперь направляемся к пункту номер два. Вот и скажи мне, как ты относишься к цирку?
Некоторое время я непонимающе смотрел на попутчика, пытаясь связать сказанное им со смертью людей, а потом, словно очнувшись, глухо сказал:
— Был там давным-давно.
— И я тоже. Всё как-то не до этого. А что тебе больше всего понравилось?
— Разное…
— Я вот, например, обожал клоунов с всякими там антре в апачах и тех мужиков, которые крутят в воздухе булаву и кольца. Эх, помню, даже одно время хотел стать цирковым артистом, но потом почему-то передумал. Может, и зря.
— А мне нравились номера с животными, — я сглотнул и почувствовал, что моё горло болезненно сжалось.
— Да, в этом весь цирк. Но и канатоходцы весьма ничего. Как считаешь?
— Наверное…
Хельман расхохотался и кивнул головой вперёд.
— Ты прямо всеядный зритель. Мечта устроителей шоу!
— А ты, что же решил меня свозить на представление в цирк?
— Нет, но что-то весьма близкое к этому мы сейчас обязательно увидим. Думаю, это будет захватывающе, и кто знает, может, и не закончится ничем трагичным. Хотя, с другой стороны, обещанного приза у меня уже нет, и надо будет тогда как-то выкручиваться.
— О чём ты?
— Всё будет уже сейчас. Узнаёшь, где мы? — Хельман, улыбаясь, помотал головой.
— Наверное, в районе проспекта Вернадского… — обернувшись и некоторое время вглядываясь в боковое стекло, ответил я.
— Нет никаких идей, какие и к кому у нас могут быть здесь дела?
— Никаких…
— Ладно, спишем это на период адаптации после больницы. Вот мы миновали МГИМО, и что же точно будет впереди?
И тут я понял: мы, скорее всего, направляемся в то образовательное учреждение, где мы были с Андреем в гостях у Николая. Неужели его тоже вовлекли во всё происходящее со мной или это как-то связанно с Виолеттой?
— По глазам вижу, что начинаешь кумекать. А вот мои уже так режет от этой гари, что я благодарю кого-то свыше, что мы приехали сюда так быстро! — поморщился Хельман и начал притормаживать у наполовину пожелтевшего куста, топорщащегося из решётки ограды. — Вот здесь, пожалуй, и посидим. Какая-никакая, а тень, и вот ещё чего, полей мне, пожалуйста, на руки, я сполосну лицо.
Я потянулся было к той бутылке, которой он меня поил после происшествия с бананами, но Хельман, брезгливо усмехнувшись, вручил мне горячую воду, бултыхающуюся в небольшой пластиковой квадратной ёмкости, засунутой в отделение на двери с его стороны.
— Ну тоже мне, молодец! Со своими тошнотиками мойся и пей сам. Давай прямо на руки!