Вкратце его планы на ближайшее будущее сводились к трем центральным моментам: отыскать и освоить какую-то новую, перспективную методику, причем обкатать ее еще здесь, в России, в рабочее время и за государственный счет. Затем – параллельно решению первой задачи, а лучше бы совместно с ее решением, сорвать хороший денежный куш. Любыми путями. Решая эти задачи, не забывать о ненавязчивой рекламе, сделать себе имя. И вот тогда…
Примеры подобных прорывов были на слуху и широко обсуждались в биологических кругах. Двум молодым парням из пущинского центра повезло – совершенно случайно, буквально из сточной канавы, они выделили микроорганизм, разлагающий фенолы, которых предостаточно в промышленных и бытовых стоках, до вполне безобидных веществ. На волне повального экологического психоза, по мнению многих крупных биологов, специально и тонко инспирированного заинтересованными в нем и очень богатыми людьми, несколько весьма средненьких публикаций сладкой парочки прошли на ура и были замечены на Западе. Очень в скором времени оба соавтора там и оказались. Кто из них и каким образом вывез несколько пробирок с культурой микроорганизма – покрыто мраком неизвестности. Дальнейшие события наводят на мысль, что оба расстарались. Не столь уж это трудная задача, когда стратегическое сырье исчезает из страны тоннами. Менее чем за полтора года удачливые парнишки стали миллионерами, открыли каждый по очередному "эколого-биохимическому" центру и теперь грызутся насмерть за "эксклюзивное" право спасать несчастное человечество от зловещей химической отравы.
Еще одна пара, на этот раз семейная, химики-технологи из Питера увезли в Австралию ноу-хау и формулу присадки к полиэтилену. Присадка делала пластиковую тару доступной бактериальной деструкции, разрушению. Тем самым решалась проклятая проблема залежей использованных бутылок, разовой посуды, пакетов, шприцев и бог весть чего еще. Ныне супруги-химики тоже не бедствуют. Некто упер нечто высокотехнологичное из Института стали и сплавов и обнаружился не то в Швеции, не то в Греции, еще кто-то умотал в Голландию с еще чем-то фармакологическим… И так далее и тому подобное. Одряхлевшее, обеззубевшее государство вяло отгавкивалось и огрызалось, когда дело доходило до военных секретов и технологий, на "мелочи" же не хватало ни сил, ни желания.
Алаторцева осенило около трех лет назад, в разгар эпопеи с женьшеневой "Лесной нимфой". Именно он прокрутил это дело, нашел спонсоров, организовал рекламную кампанию и довел технологию получения экстракта из женьшеневого каллуса, а затем и суспензии до стадии производства. Это оказалось отличной школой, хотя с чисто научной точки зрения все было просто, как мычание, и никакого интереса не представляло. В лаборатории зазвенела живая копейка; на Андрея смотрели, раскрыв рот от восхищения: отец-кормилец, да и только! Ветлугин, правда, кривился – профанация науки и металл презренный, но молчал и супротив общего мнения не пер. Обнадеженный первым успехом, Алаторцев попытался было заняться более серьезным делом – получением сердечных гликозидов на основе культуры наперстянки, но был нещадно бит фармкомитетом. Тамошним чиновникам и связанным с ними воротилам аптечного бизнеса конкуренты были совершенно ни к чему.