Думал ли он придумывая весь это долбанный план, просматривая фотографии марионеток, что заболеет как юный ррхан увидав лишь раз вживую, свое алое сокровище, в этом бесформенной комбинезоне, с большими испуганными глаза. О нет, он даже представить себе этого не мог. Ведь тогда сидя у себя в кабинете и смотря на лицо наваждения их соотечественника он видел лишь расчетливую стерву. Святые души, как же она была красива в своей невинности, в своей деланной строгости, он видел уже не стерву а маленького ребенка, прячущегося под маской. Один взгляд, изменил все его приоритеты, она уже не был тем контролером, он был ее тенью. Да тенью, куда бы не последовала его госпожа, он будет рядом, всегда…
Он до сих пор в каждую свободную минуту прокручивал его встречи с Кирой. Первую такую неожиданную и такую как оказалось долгожданную, ведь он был уверен что уже не найдет ту единственную. Бал в честь богини, было его самое прекрасное воспоминание, как боролся он, пытаясь убить в себе то, что так легко пробудила землянка, и как разбились его усилия стоило ей появиться рядом с ним и улыбнуться, застенчивой улыбкой. Это был конец его, это стало началом рабства, рабства, которое он не променял бы на все благи мира.
Танец… первый раз так близко и так далеко, он знал, что ее сердце принадлежит не ему, а другому, капитану, который наблюдал за ними. Знал и не мог, просто физически не мог оторваться от ее тепла, от ее улыбки. Отпустить? Нет, об этом не было и речи… Уже никогда, ни при каких обстоятельствах, он не отпустит, будет оберегать, даже если она отвергнет, даже если проклянет, даже если убьет, он все примет с улыбкой благодарности, ведь пусть так, но она будет рядом. Он даже простит ей жизнь с другим, счастье в объятьях другого… Он простит ей все.
Куда он катится? Как бы хотел он разорвать эти оковы, но не мог и… не хотел. Он обречен, он видел этот приговор в лицах подчиненных, в лице отца, которому доверил тайну. Но смотря на эту фигурку, он казалась все сильнее желал подчинения, только ей.
В его память всплывал и самый жуткий момент своей жизни, как он увидел ее там, в темном помещение, окровавленную, бес сил висевшую на крюке. Никогда, никогда больше он не допустит этого, никогда.
Вот уже две недели подряд он почти не спал, ночи он проводил либо дежуря либо у дверей в каюту Киры. Просто сидел и охранял ее сон, знала ли она об этом?
Он боялся встретиться с ней, посмотреть в глаза и утонуть и в тоже время страстно этого желал. Он избегал ее. Он запретил подчененым разговаривать с ней и даже смотреть на нее, жгучая ревность прожигала его. Он ревновал буквально ко всему, даже к комнате, в которой она сейчас жила, к кровати, к одеялу. Он боялся представить, что будет дальше… Он боялся услышать нет.