У Лили дрогнули губы. Нет, этого от Бати она никак не ожидала... Глаза ее наполнились слезами, от обиды ей захотелось горько заплакать, но в этом случае только подтвердились бы слова Баранова, и она заставила себя сдержаться. Что он знает о ней? Как он может так говорить, если ни разу не пустил ее в полет? Молча проглотив обиду, Лиля покраснела до корней волос. Ей вдруг стало жаль себя, и, как она ни крепилась, все же слезинка, одна-единственная, предательски поползла по щеке. Опустив голову, Лиля быстро смахнула ее,
Почувствовав, что не следовало так говорить, Баранов сразу же пожалел об этом. Но вырвалось — не воротишь. И он, виновато кашлянув, произнес:
— С вами трудно говорить... Идите и успокойтесь, Литвяк!
— А вы знаете, товарищ командир, в какой день я родилась? — спросила вдруг Лиля.
— Н-нет. Но какое это имеет значение?
— Восемнадцатого августа! В день авиации!
Штурман Куценко, который был явно на Лилиной стороне, улыбнувшись, развел руками:
— Так у нее же на роду написано — быть летчиком! Какие же могут быть сомнения!
Но Баранов молчал, оставаясь серьезным и желая этим показать, что разговор окончен. В это время в землянку вошел невысокий крепкий летчик в шлемофоне.
Лиля узнала Соломатина, который сегодня летал на ее «тройке». На его бронзовом от загара лице двумя белыми полосками выделялись брови, под ними искрились веселые карие глаза. Он был возбужден и, видимо, еще жил впечатлениями только что проведенного боя.
— Соломатин! Алексей! Наконец-то ты вернулся! — радостно воскликнул Баранов, бросившись навстречу летчику.
Он по-мужски крепко обнял Соломатина и, сразу повеселев, совсем забыл о Лиле.
— Ну как там? Что там? Мне уже сказал Мартынюк, теперь ты расскажи подробнее.
Баранов любил своего лучшего командира эскадрильи. Они были друзьями, вместе учились летать, вместе ушли на войну. Разница в возрасте у них была невелика — всего три года: Соломатин поступил в летное училище сразу после окончания десятилетки, а Баранов сначала учился в техникуме и пришел в авиацию уже после того, как несколько лет проработал на заводе в Сормове. Хотя многие в полку считали, что он гораздо старше других и называли его Батей, на самом деле Николаю Баранову исполнилось всего двадцать восемь...
— Все в порядке, товарищ командир! Дали мы им жару! Четырех «юнкерсов» сбили, остальные — кто куда. Ну и «мессера» одного повредили, сел на нашей территории, рядом с артиллерийской батареей. Я сам видел — артиллеристы взяли летчика... Короче говоря, ни один из бомбардировщиков не прошел к городу. Побросали бомбы в поле. Наши все дрались отлично! Только вот...