Еще раньше она заметила, что сапоги у капитана первоклассные, все пуговицы начищены до блеска и шинель, совсем новая, тщательно подогнана. «Сидит тут, в тылу, и еще указывает! О войне вспоминает...» — подумала Лиля и сердито сдвинула брови.
Капитан побагровел и приказал своим отработанным, металлическим голосом:
— Завтра явитесь сюда в девять ноль-ноль!
— Разрешите узнать зачем? — с невозмутимым видом поинтересовалась Лиля.
— За нарушение формы и пререкания со старшими назначаю вам четыре часа строевой. Сбор здесь, на улице у сквера. Можете идти. Только снимите шарф, лейтенант! И впредь советую форму соблюдать!
Он сделал ударение на последних словах и с довольным выражением взглянул на Лилю.
— Извините, товарищ капитан, но это наказание придется отложить до конца войны. Дело в том, что шагать мне нельзя... противопоказано, — вежливо сказала Лиля, предчувствуя свою победу.
— Это почему?
Небрежным движением она вынула из бокового кармана справку и положила ее на стол. Там было сказано, что после ранения она направляется в госпиталь для консультации и дальнейшего лечения.
— Вот почему.
Капитан быстро пробежал глазами бумагу и, видимо, не зная, как поступить, долго держал ее в руках, внимательно рассматривая. Наконец произнес уже совсем другим тоном, решив покончить с этим делом мирным путем, для чего ему потребовалось некоторое время, чтобы перебороть себя:
— Ну, раз такое дело... Смотрите, больше не попадайтесь! Нужно соблюдать форму, а то... Сами понимаете, вы же фронтовик!
— Документы мои верните.
Не глядя на капитана, Лиля взяла у него свои документы и, спрятав, спросила:
— Разрешите идти?
— Идите. Только шарф...
«Опять шарф...» И Лиля поспешила перебить его, не дав ему договорить:
— Товарищ капитан, шли бы вы лучше на фронт! Скучно ведь вам тут... На вашем месте я не стала бы сидеть в тылу — здесь и пожилой человек вполне справится!
Повернувшись по всем правилам, она вышла раньше, чем растерявшийся капитан успел что-нибудь сказать.
К началу встречи она, конечно, опоздала и, тихонько войдя в зал, села с краю на стул, стараясь остаться незамеченной. Однако ей это не удалось: ее сразу обнаружили и вытащили на сцену, где за столом в самом центре сидели Катя и еще три девушки в военной форме. Все они по очереди рассказывали о том, где и как воюют. Лиля выступила последней. Им задавали вопросы, интересовались подробностями, просили дать адреса, чтобы переписываться.
На следующий день Юрка принес газету, где был помещен репортаж о встрече с девушками-фронтовиками и фотография. На групповом снимке Лиля с трудом узнала себя, хотя Юрка уверял, что получилась она очень хорошо и что особенно четко и рельефно выделялся Лилин острый нос, по которому в первую очередь и можно было определить, что это действительно она.