– Боже! Лицо моего полковника!
За час перед этим в предместье С-Гонорэ произошла сцена совсем другого рода.
На конце улицы Экюрю-де-Артуа возвышался старый и мрачного вида отель; судя по его виду, можно было подумать, что он необитаем.
В этом отеле, в первом этаже, в большой комнате лежал одинокий умирающий старик.
Другой старик, но только гораздо крепче и сильнее его, приготовлял ему питье.
– Бастиан, – прошептал умирающий слабым голосом, – я умираю. Довольно ли ты отомстил мне? Вместо того, чтобы отправить меня на эшафот, как ты это мог сделать, ты удовольствовался тем, что остался подле меня, живым укором моих преступлений; ты сделался моим управителем, ты, ненавидящий меня, называл меня постоянно вашим сиятельством, и я чувствовал каждую секунду горькую историю твоего голоса… А! Бастиан! Бастиан! Доволен ли ты своей местью? И довольно ли я наказан?
– Нет еще, – ответил гусар Бастиан, который в продолжении тридцати лет мучил – своего убийцу, повторяя ему постоянно: «А! Бесчестный человек, если бы ты не женился на вдове моего полковника!..»
– Что же тебе надобно еще, Бастиан? Ты видишь, я умираю, и умираю, оставленный всеми.
– В этом и состоит моя месть, Фелипоне, – возразил ему глухим голосом управляющий, – ты должен умереть, как умерла твоя жертва, твоя жена, не простившись с твоим сыном.
– Мой сын! – прошептал старик и, сделав громадное усилие, приподнялся на кровати.
– А! – говорил Бастиан. – Ты вспоминаешь своего сына… Да, твой сын такой же эгоист, как и ты; у него нет сердца: он похищает и обольщает молодых девушек, убивает людей, с которыми он дерется на дуэли, обманывает в играх, и это твой сын, а ты – не правда ли? – был бы теперь очень счастлив, если бы он находился около тебя:
– Сын мой! – повторил умирающий с особенной нежностью.
– Ну так нет, – продолжал Бастиан, – ты не увидишь его… твоего сына нет дома… он на балу, и я один только знаю, где он, но не поеду за ним.
– Бастиан! Бастиан! – умолял Фелипоне, задыхаясь. – Бастиан! Неужели ты будешь непоколебим!
– Послушай, Фелипоне, – ответил серьезным тоном старый гусар, – ты убил моего полковника, его сына и его жену. Неужели же я поступаю чересчур строго за трех человек?
Фелипоне вздохнул.
– Я убил Армана де Кергаца, – прошептал он, – я был виноват в смерти его вдовы, которая умерла с горя… но что касается его сына…
– Бесчестный! – воскликнул Бастиан. – Неужели ты будешь отрицать то, что ты бросил его в море!
– Нет, – ответил Фелипоне, – но он не умер.
Это известие произвело потрясающее действие на Бастиана, который невольно вскрикнул: