Зажимаю пальцами переносицу в надежде унять тупую боль, которая пульсирует за глазами.
– Надеюсь, ты прав. Если нет, очень скоро мне придется по-настоящему туго. У меня времени только до половины десятого утра; мне дано полчаса после открытия банка на то, чтобы забрать книги. Потом я с ними встречусь.
– Но книги не в банке, так?
– Нет, не в банке.
Я доверяю Гевину, но все же побаиваюсь раскрывать карты.
– Ты сообщил им в каком?
– Нет. Зачем?
– Это может пойти тебе на пользу – выиграешь время. Плюс они не смогут подкараулить тебя там, использовать один из своих любимых трюков.
– Да, чем больше у нас времени и чем меньше они знают, тем лучше.
– Как обычно.
Мы с Гевином перекидываем друг другу мячик, чтобы скоротать ожидание. Если бы не это занятие, я бы начал ходить по комнате взад-вперед. Не люблю ждать. Не терплю неизвестности. Мне не нравится узнавать все последним. И больше всего мне не по душе беспокойство по поводу грозящей Оливии опасности. Слишком много неизвестных, слишком много игроков, слишком много вариантов. Мне нужно, чтобы эти посланцы отца наконец появились, тогда я снова взял бы ситуацию под контроль, хотя бы отчасти.
Некоторое время после трагедии я жаждал крови. Только и думал о том, как отомстить людям, которые убили маму и брата, из-за которых отец оказался за решеткой. Но время шло, и чем больше я становился Нэшем, тем отчетливее понимал: есть законный способ разобраться с проблемой и вызволить отца из тюрьмы. Это стоило того, чтобы обойтись без кровопролития. И вот что я предпринял. Поставил себе целью получить диплом адвоката и старался узнать как можно больше обо всех подобных случаях, чтобы в один прекрасный день использовать свидетельства, ради которых отец пожертвовал столь многим, и увидеть торжество правосудия.
Но теперь все это под угрозой. Если только туз в рукаве отца не окажется козырным.
Через сорок четыре минуты, за час до закрытия клуба, туз появляется в дверях моего кабинета. И черт меня возьми, что это за туз!
Не заметить его просто невозможно. Ощущение опасности, самоуверенности и дерзкого пренебрежения ко всем и всему исходит от него, как зловоние. Или, для любой особы женского пола, находящейся в непосредственной близости, как благоухание дорогого парфюма.
Я почти уверена, что в горле у меня запершило от феромонов Тарин. Мы все можем задохнуться. Мне даже не нужно оборачиваться и смотреть на другую сторону бара, чтобы понять: Тарин навострила уши и все примечает. Я бы не удивилась, если бы она стала прихорашиваться, как кошечка. Это легко понять. Парень… неотразим.