В России плохо понимают, что такое феминизм.
Для начала: феминизм — не против мужчин (а это расхожее мнение о феминистках).
Феминизм — не буржуазен (обвинение советизма в адрес феминизма).
Феминисты и бисексуалы — не одно и то же.
Равноправное партнёрство женщины и мужчины есть решение большинства проблем социума. «Женский вопрос» является в не меньшей мере «мужским вопросом».
Считаю, что русские женщины всегда были феминистками и остаются ими до сих пор. Просто они не всегда это осознают. Ведь феминизм — стремление женщины к самосовершенствованию и самореализации.
Пора взрослеть. Когда мы взрослеем? Некоторые — никогда. Взрослость мало зависит от возраста. Взрослость — это когда ты берёшь ответственность на себя. И ответственность прежде всего за себя, своё поведение, свою жизнь. Вы хотите жить в гендерном варварстве? Нет, отвечают мне девушки на моих лекциях в России. Молодые россиянки полны энтузиазма. Растёт нам на славу новое поколение феминисток и красавиц.
Конечно, они страдают от женоненавистнической пропаганды на ТВ и в СМИ. Но они уже всё понимают. Наверное, поэтому мне тут вручили орден «Сердце Данко» «за выдающуюся общественную деятельность» и медаль св. Петра «Служитель России».
Лиза была из породы несчастных: убогая внешность, единственная юбка, сухонькие ручки-лапки, бедность, психиатрический диагноз.
Я жалела её — за диагноз, который у нас в стране что волчий билет, за бедность и нероптание на неё, за богемный образ жизни и безнадёжную диссиду, за то, что бросил любовник-англичанин, что на ней, не москвичке, женился москвич, готовившийся к постригу и поселивший её в своей комнате в коммуналке, а потом разделивший комнату по полу мелово полосой: вот тут-де, твоя половина, а тут — моя, и чтоб не переступать и не разговаривать, будто за настоящей стеной. Я давала ей деньги и доставала хоть какую-то работу. Я поссорилась навсегда со своим бой-френдом, которого как-то взяла к ней в гости: мои руки рядом с её несчастными лапками — мы вместе накрывали стол к чаю, который, равно как и сахар, и торт, привезла я, у неё никогда ничего не было, кроме воды из-под крана, — выглядели до неприличия благополучно, с маникюром и с перстнями, что возмутило донельзя моего рыцаря, ставшего после того невъездным в мой дом.
Пристроила её внештатным корреспондентом при газете — писала она неплохо. Постепенно выяснялось, что англичанин ходил за ней как за малым дитём. Кто-то же должен был стирать мою единственную зелёную юбку, говорила она мне потом. Наконец англичанину это надоело, и он уехал в свой туманный Альбион, не сказав Лизе ни слова. Юношу, обдумывающего житьё, подобравшего её, маявшуюся без московской прописки, — не оставлять же на улице, не по-христиански это, — она соблазнила, и он так и не стал монахом, как мечтал.