Это подействовало на всех. Наш гимн, из другой эпохи, когда наша страна была в осаде, из тех времен, когда она согнулась, но не сломалась. Слова протянулись сквозь время, объединяя нас с прошлым и будущим одновременно.
– …страна свободных, родина храбрецов.
Раздались аплодисменты и радостные крики.
– Десять… девять… восемь…
– Я люблю тебя, Люк. – Я сжал малыша в объятиях и поцеловал. Лорен тоже поцеловала его. – И тебя люблю, Лорен.
Я поцеловал ее, а она – меня.
– …два… один… С Новым годом!
Комната наполнилась шумом гуделок и радостными восклицаниями. Все обнимали друг друга и целовались.
– Эй! – крикнул кто-то. – Посмотрите туда!
Когда Чак тронул меня за плечо, я как раз целовал Элларозу. В дальнем углу квартиры, у окна, столпились люди. Винс помахал нам рукой.
– Свет! – заорал он, указывая на окно.
Если раньше за окном была темнота, то теперь падающие снежинки подсвечивало мягкое сияние. Я взял Люка на руки и подошел к окну.
Там горела не просто лампа или уличный фонарь – была освещена вся улица и здание напротив. С нашей стороны из-за зданий мы видели не сами огни, а только их дрожащее отражение. Подняв взгляд, я увидел, что вспыхнуло даже небо.
Наверное, электричество есть во всем квартале, как они и обещали.
– Идем! – завопил Чак. – Спустимся и посмотрим!
– Я останусь с детьми, – сказала Лорен, – а ты иди.
Я легко сжал ее в объятиях и еще раз поцеловал.
– Да ладно! Я хочу, чтобы Люк тоже это увидел.
Разогретые спиртным, мы принялись лихорадочно искать одежду. На улице было не так уж холодно, и поэтому я взял, что нашлось, не забыв плотно закутать Люка, и мы с ним побежали по лестнице вслед за остальными. Главный вход завалило снегом, и мы один за другим протиснулись через черный вход на Двадцать четвертую улицу.
Люк ничего не понимал, но улыбался, видя всеобщее оживление.
Осторожно, освещая путь фонарем, я пошел посередине Двадцать четвертой. Тропинка была утоптанной, но неровной, и я не спешил, осторожно ставя ноги и держа Люка за руку. Впереди шли Чак и Тони, колонну замыкал Винс. Поток света залил Девятую авеню; там уже собралась толпа, смотревшая в сторону Двадцать третьей улицы.
Снегопад и ветер усилились. Наконец, на углу я обогнал Чака, вышел на открытое место и посмотрел наверх, ожидая увидеть уличные огни и неоновые вывески.
Но вместо этого увидел дым и пламя.
Многоэтажное здание на углу Двадцать третьей и Девятой авеню горело. Люк посмотрел наверх, и на его лице отразилось зарево. Увидев огонь, он стал с улыбкой на него показывать. Как раз в тот момент, когда кто-то выпрыгнул из задымленного окна на верхнем этаже и с отвратительным звуком упал на снег.