Мишка успел сказать только:
- Здравствуй, ба! – потом потупил взгляд и отвернулся. - …Хватит тебе! Навалилась!
- Айда*, свеклы моченой дам! – старушка горестно качала головой. – А ты, Ирк, не могла парня, што ль, рассолом напоить?
- Поила я, - хмуро огрызнулась ей в лицо невестка. – Разве ж он так быстро оклемается? Ваша кровь, все в деда Ваню: и сынок ваш и внучек….
Мишка, стараясь не смотреть на Олега, пошел за бабкой на кухню. В это светлое ласковое утро весь мир был против него. И была у него еще одна проблема. Такая, какую никому не объяснишь, какую никто не поймет. Он привез из города связку нитяных перчаток, чтобы копать картошку, а утром с похмелья не вспомнил про них. И мучился теперь вопросом: взял их отец с собой или забыл? И эта, казалось бы, пустяковая деталь была для него сейчас важней всего.
Была у него тайна. Ну, не то, чтоб тайна, а так, один небольшой, но сладкий секрет. У него был фетиш: Олеговы руки. Нежные ладони с гладкой, бархатистой кожей - мягкие, желанные - будили в Мишке не такие чувства, какие испытывают обычно люди к чьим-нибудь рукам.
Началось это зимой, на студии, в первые дни их любви. Олег тогда болел, никого к себе не подпускал. И только в редкие минуты первым протягивал Мишке свою руку. Мишка бережно принимал ее в ладони. Держал, едва касаясь, боясь не то, что приласкать, но даже сжать чуть сильнее. Знал: Олег может вдруг вздрогнуть и отшатнуться. И тогда придется долго ждать: не часы, а дни и недели, пока Олег снова решится на такую… близость. На порностудии каждый день перед Мишкой мелькали бесконечной вереницей гениталии, ягодицы, губы, груди - и не возбуждали ничего, кроме желания поскорее сбыть с плеч надоевшую работу. А по ночам Мишке снились ладони Олега: как он держит их в руках, целует, гладит. И член его вставал на эти сны, как не вставал на уложенных на кровати по двое-трое девчонок или закованных в наручники пацанов, замерших в позах, подсказанных фантазией режиссера.
Весной, уже в Новгороде, Олег несколько недель пролежал лицом к стене в своей комнате. Мишка, быстро выбросивший из памяти конвейер соитий, тосковал по Любимому, близкому-недоступному-желанному-запретному. Он брал к себе в постель кружку, из которой пил Олег, прижимался к ней губами, представлял, как ее ручку и бока трогали любимые тонкие пальцы, и «гонял шкурку». Теперь его мечты были смелее. Но сбываться они не спешили.
А в начале лета, когда Олег откинул целибат, когда он пришел к Мишке – пришел весь, сжал его в объятиях, заласкал, затискал, взял его и сам ему отдался, Мишка совсем сошел с ума по рукам своего Лёльки! Любовником Олег был роскошным: заботливым, нежным, неутомимым. А вот «любовницей» - …сложной. Отдавался нечасто. И с минетом не спешил.