- Я без тебя – тоже, - эхом выдохнул Миша. - Ты – лучший!
- Нет!!! Ты не понимаешь! – горячечно запротестовал Олег. – Я – слабый! Я – убогий! Я ничего не могу! – голос его дрожал и прерывался, словно ему не хватало воздуха. - Я даже на велосипеде кататься так и не научился! …И когда… мы с тобой… в первый раз ехали в Сатарки, я так боялся,… что там нужно будет на велике…. И будет очень стыдно, когда ты узнаешь…
И тут он заплакал. Впервые при Мишке. Открыто, бессильно, навзрыд. Взрослый, тридцатидвухлетний, состоявшийся и солидный мужик.
Миша растерялся:
- Тихо, Лёлечка. Тихо! Не надо!...
Но Олег, подтянув к груди колени, зарываясь лицом в подушку и закрыв голову локтем, едва ли не в голос рыдал. Затаённые десятками лет обиды и страхи, отчаяние и боль прорвались в этих слезах. Мишка просунул руку ему под шею и потянул за плечо:
- Лёля, маленький! – голос его сделался мягким, словно он говорил с заболевшим ребенком. – Иди ко мне!
Олег напряженно вздрагивал, но Миша осторожным спокойным настойчивым движением развернул его и уложил к себе на грудь. - Всё прошло, - он говорил негромко и уверенно. – Он тебя не обидит. И никто не обидит! Если нужно, я защищу тебя от любого. И Юру защищу. Я же воевал. Я – боевой старшина. Ты же знаешь!
Олег плакал, уткнувшись теперь в Мишкину грудь. А Миша только гладил его по голове и молчал, сам с усилием сдерживая дрожь, которая временами начинала бить его плечи. И только когда любимый почти успокоился, негромко спросил:
- …Почему ты раньше мне не рассказал?
- Я и сейчас-то рассказал напрасно. Я тебе нужен сильным, а я….
Мишке не потребовалось и полминуты, чтобы теплым, ласковым тоном начать говорить:
- А ты - и есть сильный! Столько пережил, и всё преодолел. Выучился, работу хорошую нашел, Юрку родил, меня заставил диплом получить. Квартиру купил: здесь твоих, заработанных денег больше, чем Наташиных. На работе тебя уважают, Юра тобой гордится, я - люблю. Ты - очень сильный, правда! …А когда у тебя заживут руки, мы возьмем в прокате велики, и я научу тебя кататься.
Олег медленно успокаивался и, наконец, негромко всхлипнув, помотал головой:
- Взрослые же не могут научиться!
- Неправда. Ты отлично плаваешь. И красиво танцуешь. Значит, умеешь держать равновесие. А там больше ничего не надо.
Олег долго лежал на Мишиной груди, время от времени судорожно переводя дыхание. У Мишки затекло плечо, но он боялся пошевелиться. Боялся спугнуть еще какие-то слова.
Наконец, Олег тихо спросил:
- Ты завтракал? Или – голодный?
- Там – сосиски. Пойдем! – Миша легонько подтолкнул его плечом и, встав, первым делом сдернул ненужный уже плед.