- Вау, Александр Аркадьич, вот вы уважили! Вот попали в точку с подарком! Мне такое видео для семейной жизни нужно как воздух! Минь, если будешь себя плохо вести, я буду ставить тебе это кино, понял?
- Пошел ты! – буркнул Мишка. – Издеваться нравится?
- Не, ну если будешь всегда хорошим мальчиком – так и не узнаешь, чем там дело кончилось!
Мишка с оскорбленным видом оттолкнул от себя табуретку и ушел в комнату. Аркадьич напрягся:
- Я зря это привез?
- Нет! Он подуется, подуется, потом сам попросит дальше показать, - негромко, улыбаясь, ответил Олег. – Я ж – старший. У меня должны быть методы воздействия на шалопая своего. Ремень не для каждого случая годится.
Аркадьич крякнул и потянулся за бутылкой. Через пять минут Мишка, уже в домашних спортивных штанах и босиком, пришел из ванной, держа ворох белья, вытащенного из стиралки.
- Тазом двинь! – с грубоватым вызовом сказал он Олегу.
И, когда тот поднялся с места, начал развешивать на высокой веревке полотенца и футболки.
- Минь, хватит тебе! – примиряющим тоном окликнул Олег. – Садись за стол. Потом развесим.
Мишка не отвечал.
- Мы сотрем все файлы, которые ты скажешь.
Сердитое сопение.
- Вообще диск вернем, - и, обращаясь к гостю: - Заберёте его, ладно?
- Да не надо забирать! – буркнул Мишка, выворачивая рукавчик перекрутившейся в стиралке крохотной пижамки. – Там есть же наши с тобой съемки. Это – семейный архив. Эти – пусть будут!
И Аркадьич, глядя на высокого, плечистого босоногого Самсонова, аккуратно расправляющего детскую кофточку с веселыми мышатами, не сдержался:
- Как у вас пасторально: «Киндер, кюхе, кирхе»*.
- «Босая, беременная и у плиты»*? – усмехнулся Мишка. – Это хорошо еще, что я рожать не могу. А то у нас было бы уже семеро по лавкам!
- Семерых не успели бы: ты ж учился. Четверо – максимум! - засмеялся Олег.
- Видите, Александр Аркадьевич, он уже всех посчитал! – ворчливо пробормотал Мишка.
- Минь, ну, не злись! Садись с нами чай пить, – мягко попросил Олег.
- Веревки из меня вьешь! – Мишка вздохнул и, пристроив на веревку последнюю кофточку, сел на свое прежнее место.
Вечер близился к полуночи. Бутылка коньяка почти опустела.
- Олег, а на гитаре ты еще играешь? – спросил гость. – Помнишь, на студии тебя всегда просили спеть: «Южный полюс в снегах. Южный полюс закрыт»…*
- Помню! – кивнул Олег.
Принесли гитару. Отодвинули стол.
Студия – суровое, сложное место. И судьбы людей, туда прибившихся, были непростыми. И песни там любили непростые, берущие за душу и щемящие. Олег какое-то время молча перебирал струны, настраиваясь на нужную волну.