— Действуйте, — согласился Гуров. — Не забывайте, меня очень интересует “Вольво”.
— Помню, семьсот четвертое, темно-синее, горзнак... — опер назвал номер. — Хорошо, значит, переключаемся на Крысу.
Нестеренко съел беляши, тщательно вытер жирные пальцы, только тогда рассказал Котову новости. Григорий был хитрее и дальновиднее напарника, сказал:
— Деньги за обед вернешь после ужина. А сейчас показываю, как надо работать. — Он вылез из машины, зашел в домик бюро пропусков.
— Командир, — Котов вытащил из нагрудного кармана удостоверение лишь наполовину, — нужна помощь.
— Если снова дела пожарные, лучше уйди.
Котов молча отсыпал в широкую ладонь охранника горсть фисташек, интригующе помолчал.
— Объект секретный, командир, а ты шпану с улицы пропускаешь, нехорошо. Начальство мне выдаст, а тебя просто с работы выгонит. — Котов грыз фисташки, смотрел в грязное окно.
— Только по пропускам, — ощетинился охранник.
— Мужичок среднего роста, лохматый, чуть кривоногий. Он третьего дня у Киевского вокзала лотерейными билетами торговал, сейчас прошел на объект, как к себе домой, — сказал Котов, оторвал взгляд от окна, перевел на охранника.
— Моляев Иван, как его, Степанович вроде бы. Не знаю, чем он где торгует, пропуск у него в порядке. Я сам паспорт видел, — охранник покраснел, приготовился к защите.
Котов легко снял напряжение, сказав:
— Я тоже живой человек, могу и обознаться.
Котов вернулся в машину, беспечно сказал:
— Моляев Иван Степанович, не забудь проверить по ЦАБу и картотеке МУРа.
— Ты командуешь? Если тебя повысили, то ты нагло зажал бутылку, коли разошелся по настроению, то иди, адрес известен, — ответил Нестеренко.
— Ты славянин, должен быть выдержан и стоек, — Котов скорчил смешную гримасу.
Крыса отсутствовал примерно час, вышел из проходной, зашагал в сторону Садового, где начал ловить машину. Первый же частник на красной “пятерке” “Жигулей” принял пассажира, двинулся в сторону Колхозной.
Рынок, у которого Крыса вышел из “Жигулей”, был оперативникам хорошо знаком. Один из самых грязных рынков в Москве, отличался наибольшей плотностью населения, ранее проживавшего на Кавказе. Толкавшиеся здесь люди не столько торговали и покупали, сколько постоянно жили, и милиция, и бесчисленные команды мэра не могли изменить ситуацию.
Тротуары рядом с рынком сухие и чистые. Стоит пройти десяток шагов за ограду, как под ногами начинала хлюпать черная грязь, откуда она появлялась, никто не знал. Санэпидемстанция и пожарники писали свои бумаги, вряд ли кто их читал. И запах стоял почти неуловимый, но стойкий, даже плотный. Ни один дегустатор в мире не сумел бы ответить, чем здесь пахнет.