Вот сидим мы раз с Авдеичем на лавочке под окнами и тихо разговариваем. Заметила я, что он принарядился, белую вышитую косоворотку надел и картуз с лакированным козырьком сбил набекрень, по-казацки. А из-под козырька такая гарная чубина кучерявится… И дюже у него глаза в тот вечер блестели, и голос был тихий, ласковый.
— Что, Демьяновна, делать будем? — спрашивает. — Обвыклись мы с тобой… Да и детишки мои мамкой тебя называют. Может, в куче сподручней? Рискнем, а?
У Авдеича, я уже узнала, две жены померли и как ему с детишками? Подумала, подумала я и согласилась. Ить одной тяжко на свете…
Сестры и братья… Буйный задиристый Степан, и непокорная завистливая Алина, и мой защитник и наставник в детстве Владимир, и вреднятина Зина… Но самой любимой была Анна. Она вышла замуж за Гришу Слюсарева, когда я, как говорится, еще пешком под стол ходил. И этот Гриша… Григорий Иванович на долгие годы стал опорой нашей семьи.
Работящий был Григорий. Начал навалоотбойщиком, учился на рабфаке, а затем в горном институте. Перед армией стал председателем шахткома на шахте «Новая» и членом горкома партии.
Он служил в Средней Азии. В горах Туркестана гонялся за басмачами, укреплял там Советскую власть, был ранен, а после лечения демобилизовался, и вскоре его назначили главным инженером шахты «Горняк-1».
Поначалу домашние робели перед Григорием — такой начальник! Слушались беспрекословно, бросались выполнять любую его просьбу, но, увидев, что он не чванился, как некоторые выдвиженцы (был у него один знакомый такой), а, наоборот, мирился, например, с теснотой в доме, помогал семье чем мог, — приняли его за родного.
Однажды среди ночи приехали к нам какие-то люди в кожанках и арестовали Григория. Оказывается, на «Горянке» в ту ночь оборвалась клеть и погибли трое шахтеров. Григория обвинили в халатности и приклеили ярлык — «враг народа». Но во время следствия Григорий попросил разрешение взглянуть на оборванный канат. Принесли канат и обнаружили на нем следы топора. Вскоре на шахте арестовали начальника участка из «бывших». Григория отпустили, и он вернулся на шахту. Анна чуть не померла от переживаний, да и все мы были расстроены.
Да, Григорий не забывал нас и когда жил на казенной квартире, но однажды переусердствовал. Как-то вечером приехал на полуторке, вызвал маму, пошептался с ней и ушел в сад, ходил там между яблонь, курил, неприятно поеживаясь, и ждал, пока шофер Жора Проскуряков не снесет в кухню мешок с мукой и ящик с салом.
Этот Жора, халтуривший на полуторке направо и налево, довольно быстро построил дом под железной крышей с верандой и подвалом.