— Бенедик… — прошептала Ноэль.
Господи! Да ведь он хочет ее. Не просто ее тело, а ее всю — ее радость, умение бездумно веселиться, ее душу. Внутри его все напряглось, и, не раздумывая дальше, он впился в ее полураздвинутые губы, тогда как плоть его едва не раздвигала ее бедра, скованные юбками и накидкой. Жар, возникший между ними, воспылал с такой неистовой силой, что снег, казалось, растаял вокруг на расстоянии квадратного метра.
Пальцы Ноэль блуждали по спутавшимся волосам Бенедика, а он уже понял, как доставить ей удовольствие: потерся губами о ее розовую щеку, и она слизнула с губ снежинку, упавшую между поцелуями и еще не успевшую растаять.
— Бенедик, — тихо пробормотала она, но больше не смогла произнести ни слова, ибо он вновь запечатал поцелуем ее благоухающий рот. Желание захлестнуло его безумной волной. Вот она — та гавань, к которой он стремился всю жизнь, тот дом, в котором его ждет Ноэль, самая прекрасная женщина на свете…
Только не может он позволить ей остаться.
Он слишком загрубел в боях, чтобы менять сейчас образ мыслей, жизненный уклад, да вообще все. Он не может, подобно юнцу, валяться в снегу, а самое главное — он не в состоянии подарить Ноэль то, что она заслуживает.
Бенедик посмотрел в ее лицо, ставшее за несколько дней таким родным, и вздохнул. Как хотелось бы ему обо всем забыть и поверить и в рождественское волшебство, и в исполнение желаний, и в существование любви. Но ему нельзя быть слабым.
Поднявшись на ноги, Бенедик потянул за собою Ноэль и стряхнул снег с ее накидки. Не внимая протестам разочарованной девушки, он отослал ее в замок сушиться, а сам направился к лесу, всей грудью вдыхая морозный воздух, словно это могло привести в порядок его растревоженные мысли. Однако на полпути вдруг развернулся, быстрыми шагами пошел к конюшне и распорядился вывести своего скакуна.
Сев в седло, Бенедик пустил коня галопом, только теперь ощутив себя в своей родной стихии. Направив лошадь к лесу, он принялся размышлять о том, что вел себя непростительно легкомысленно. Ему нельзя было потакать детским прихотям Ноэль, нельзя было поддаваться собственной слабости. Чем он лучше своего отца, раз тоже не может справиться с требованиями плоти?..
Но что же делать с собою, если душа так и рвется к Ноэль, если теперь без нее невозможно жить?