Ноэль не права.
А если все-таки права, если он действительно закрывает глаза на правду?
Прошел еще один день.
Бенедик поудобнее устроился на подушке, но сон не шел к нему. Никогда в жизни он не ждал наступления Крещения с таким нетерпением. А до него осталось целых два дня.
После памятного всплеска Ноэль рыцарь прилагал неимоверные усилия, чтобы не думать о ней, чтобы забыть ее слова и те обвинения, что бросала она ему в лицо. Ибо не все ее умозаключения казались теперь ему полным бредом, кое в чем было зерно истины. Он понимал, что свое незаконное появление на свет всегда воспринимал как тяжкое бремя, как позор, который он обязан искупить. Но перед кем, собственно?
Отца и матери уже давно нет на свете. Может, действительно пришла пора пересмотреть свою жизнь?
Больше всего ему хотелось уединиться, чтобы подумать, но, увы, Ноэль не оставляла его в покое.
Всякий раз, стоило ему повернуться, Бенедик встречался с ее испытующим взглядом. Мало того, девушка постоянно бралась за его руку, пытаясь втянуть в какую-нибудь очередную детскую забаву, вроде «пчелки на цветке», или же требовала вместе с нею и их гостями покормить хлебными крошками синиц в парке, что, естественно, тоже являлось одной из рождественских традиций.
Сколько же подобных обычаев теснилось в ее неугомонной головке! А Бенедик, будучи хозяином замка, должен был принимать участие в исполнении каждого из них. В конце концов Бенедик перестал сопротивляться.
Должно быть, Ноэль права и он слишком долго отказывал себе в маленьких удовольствиях. Чем больше она окружала его вниманием и заботой, тем сильнее убеждался он, что чересчур серьезно относился к невзгодам, выпавшим на его долю.
Однако, принимая философию Ноэль, Бенедик тем самым принимал и саму Ноэль — ибо как бы смог он ни с того ни с сего начать понемногу радоваться жизни без ее инструкций, указаний и подсказок?
А вот в этом и заключался камень преткновения.
Потому что Ноэль не принадлежала ему. Быстро пролетят два дня, оставшиеся до Крещения, и она покинет замок Лонгстоун. А до той поры Бенедик установил с подопечной своего рода перемирие: он принимал участие в исполнении всех нелепых традиций, связанных с Рождеством, разрешал вовлекать себя в не менее нелепые игры и вступал в длительные беседы со своими крепостными. Ноэль же он предоставил полную свободу в ведении хозяйства и старался не оставаться с нею наедине.
Бенедик не мог более доверять самому себе, не знал, как поступит, окажись один на один с девушкой, которая, как он теперь понял с ужасающей ясностью, нравилась ему и влекла его к себе. И это было не просто физическое влечение, нет, он всей душою стремился все время быть рядом и владеть не только ее прекрасным телом, а душою, мыслями — всей ее жизнью.