Мария с другими сортировщицами забиралась с ногами в одну из огромных лоханей со сваленной туда рыбой и перебирала ее, бросая ряпушку и крупняк в отдельные брезентовые мешки. Больше было ряпушки – «кондевки», как ее тут называли, рыбы светлой и прямой, как стрела. Соленую ряпушку в бочках отправляли на фронт. Крупных – омуля, муксуна женщины разделывали и солили с надрезами по хребту, чтобы лучше впитался тузлук. Тайменя и нельму – толстую, крупную рыбу, почти по грудь Марии, перехватывал и уносил куда-то Тугарин.
Была еще губастая речная рыба налим, напоминающая сома, зеленовато-бурая, с шершавой, покрытой толстой слизью шкурой без чешуи, – особи попадались с человеческий рост. Говорят, якуты шили из шкур налимов непромокаемые плащи и сумки, а их пузыри натягивали летом на оконные рамы. Налима не солили; иногда Змей, раздобрившись, позволял разделив, взять налимье мясо домой. Оно оказалось на удивление невкусным, но нежная налимья печень-макса ничуть не уступала по вкусу тресковой и просто таяла во рту. Макса полагалась начальству.
Бросовой рыбы было чуть-чуть, а брать другую работники не имели права, поэтому сторож к концу рабочей смены начинал нервничать, бегать туда-сюда по цеху и присматриваться. Кого-то он уже вроде бы ловил, но технолог вступился, и сторож пощадил на первый раз.
За хищение рыбы, а также дров и стройматериалов отдавали под суд. Рассказывали, что на других островах засудили уже массу поселенцев, наказали отчислением заработной платы на полгода и дольше, лишили продовольственных карточек, некоторых даже отправили на Столбы, откуда еще никто не возвращался.
Но рыбу в цехе все равно умудрялись красть. Особенно ловко это получалось у пани Ядвиги, а как – не замечала и Мария. Только дома вдруг обнаруживалась соленая ряпушка на ужин или варили уху из свежей. Маленькому Алоису и Витауте старуха приносила витамин D – рыбий жир, налитый в аптечный пузырек.
Морошка, которую никто, кроме пани Ядвиги, так и не собрал, потихоньку квасилась под нарами в брезентовом мешке. Из дерюжных кулей и тряпок она сметала длинное покрывало, чтобы закрыть мешок с ягодой, но спрятать бражной запах было невозможно. Посторонние, входя, с подозрением поводили носами:
– Чем это у вас пахнет? Водкой, что ли?
– Средство от мозолей держу, – хладнокровно отвечала пани Ядвига и выволакивала из-под нар тазик с неизвестной, разящей чем-то кислым смесью. В ней она и впрямь отпаривала мозолистые пятки.
Изредка, если Алоис сильно капризничал и мать не могла его успокоить, старуха доставала из тайников своего угла кулечек сахарной пудры и посыпала ею горсть морошки в розетке. Ребенок вцеплялся в знакомое лакомство и сразу прекращал плач.