В трюме нашей расшивы среди мешков с овсом лежали связки тонких, остро заточенных стальных прутьев. Пантелей раздал нам по нескольку из них, велел спрятать в одежде и пускать в ход только по его команде.
На берегу Казанки нас поджидала местная дружина. Из её рядов вышел кривоногий плечистый малый. По рядам бурлаков пронёсся яростный ропот.
— Это он зарезал Перуху Рязанского в прошлом году, — шепнул мне Пантелей.
— Куды идём хлопцы, — поинтересовался казанский боец.
— В кудыкину деревню, кудыкиных бить, — прорычал Пантелей, выступив ему на встречу.
— Шли бы вы обратно на свои корыта и носа оттуда не совали, а то ведь и носопырку ненароком могут расквасить.
Губы Пантелея растянулись в приветливой и добросердечной улыбке.
— Верно, могут. И мы можем, — сказал он.
Бац! Казанский боец с визгом отлетел назад. Нос его был сломан, из него потоком лилась кровь.
И понеслась гурьба-гурьбинешна. В руках казанских замелькали заточки и кастеты.
— Братцы, они опять не честно играют! — завопил кто-то из наших.
Пантелей отскочил назад.
— Кидайте прутья!
В грозно надвигавшуюся толпу местных полетели острые стальные дротики. Результат был ужасен. Повезло тем, кому они попали в руки и ноги. Гораздо хуже были раны в шею. Одному из казанских прут вонзился в глаз и он корчился на земле, издавая такие страшные крики, что меня пробрала дрожь с ног до головы.
Бурлаки с улюлюканьем бросились вперёд. Стенка ударилась о стенку. В первые же мгновения потасовки мне сильно попортили физиономию, опрокинули в грязь и едва не затоптали. После чего, окончательно озверев, я утяжелил руку подвернувшимся булыжником, и когда передо мной возникал очередной противник, валился ему под ноги и что есть мочи бил промеж ног. Это было не слишком благородно, зато помогло сохранить в целости ребра и зубы.
Я увидел, как несколько парней повисли на Пантелее, пытаясь свалить его, но он раскидал их словно медведь шавок. Кашевар Ивашка, раскачиваясь часовым маятником, врубился в толпу местных, которые валились от его свирепых ударов направо и налево.
Те из казанских, кто ещё мог держаться на ногах бросились наутёк дворами и огородами. Бурлаки устремились в погоню. Кого настигали — били ногами до полусмерти. Случайных прохожих, не принимавших участие в драке, тоже не жалели. А некоторые из наших, под шумок, врывались в дома, и уносили оттуда всё ценное.
Городская стража бездействовала, так как, даже если бы возникло желание, справиться с такой оравой распалённых дракой бурлаков она была не в силах.
В городе наглухо запирали все ворота и лавки, жизнь на улицах замерла.