Я выпил, и это было последнее, что сохранила моя память в тот день. Наутро я проснулся, страдая от дикого бодуна. В поисках воды вышел на улицу и тут же зажмурился от яркого солнца.
— Молока хочешь? — услышал я голос Иринки.
Сама она сидела на пеньке и доила козу. Горошина вертелась рядом и так и норовила залезть в ведро. Я отодвинул её в сторону и бессовестно выпил всё молоко, что успела надоить девушка.
— Что вчера было? Ничего не помню.
— Вы с тятенькой поспорили, кто больше выпьет и при этом останется в здравом уме. После каждой чарки нужно было досчитать до ста.
— И что? Кто победил?
— Ты уже после третьей начал бессвязно бормотать и нести всякую чушь.
— Какую чушь?
— Ну, что я прекрасна, аки солнышко в ясном небе, и ты готов свернуть шею всем волжским ватажникам, чтобы заслужить мою благосклонность. Господи, а слова то какие мудрёные. У вас что в Питербурхе все так говорят?
Я болезненно застонал и схватился за голову. Девушка весело засмеялась.
— А ещё ты звал меня замуж.
— Этого ещё не хватало, — я вспомнил бедолагу Андрейку и как злорадствовал над ним.
— Вот все вы парни такие, — с притворным возмущением сказала Иринка. — Сначала петухом ходите, а как протрезвеете — сразу в кусты.
Тут появился Матвей Ласточкин. Он подошёл ко мне и сунул в руки саблю, позаимствованную у воеводы Бахметьева. Поинтересовался:
— Ты Артемий фехту обучен?
— Ну, так себе, — замялся я. — Батюшка держал пленного шведа. Тот учил нас владеть шпагой. Браться мои сию науку освоили как следует, я же… — последние свои слова я подкрепил безнадёжным жестом и тяжким вздохом.
— Никудышней, значит, был учитель твой швед, — сказал Матвей Ласточкин. — Вот пойдёшь с Галаней на Хвалынь похваляться, выйдет у вас битва с персами, а те рубаки знатные, им голову тебе снести, что курёнку. Нужно, чтобы ты смог от них отбиться и живот свой сберечь. Коли шпагой хоть как-то владеешь, то и саблей быстро рубиться научишься.
— Рассольчику бы сначала, Матвей Иванович, для снятия головной боли, — робко произнёс я.
— Будет тебе рассольчик, коли сумеешь взять его, — ответил Душегуб.
Он привёл меня на небольшую полянку. Посреди неё стоял столб, которому придали грубое подобие человеческой фигуры с поперечной перекладиной, изображавшей руки. Матвей Ласточкин стал за столбом и взял длинную палку. Позади столба он поставил глиняную крынку с огуречным рассолом. Сказал:
— Представь, что это твой самый злейший враг, не дающий тебе опохмелиться. Сделай свирепую рожу и вперёд. Руби супостата почём зря. Только сначала перекинь сабельку из правой руки в левую. В этом вся соль. Супротив левши не устоит даже самый опытный боец.