Кончились патроны. Как же мало их в обойме "люиса", только сорок восемь! Пули не нанесли "альбатросу" серьезного урона. Надо срочно перезарядить пулемет и снова атаковать. "Скорей, скорей, — мысленно подгоняет себя летчик. — Упустишь минуту — и германец уйдет".
Хвост "альбатроса" уже промелькнул мимо. Евграф Николаевич разворачивает "ньюпор" на 180 градусов, быстро меняет обойму и продолжает преследовать врага. Дорога на запад тому снова отрезана. "Альбатрос" огрызается пулеметными очередями, хочет вырваться. Но Крутень не оставляет ему никакой возможности на спасение. Он меняет направление атак, заходит то слева, то справа, экономно расходуя патроны. Надо прижать неприятеля к земле, вынудить его приземлиться в районе Несвижа.
Еще одна атака сверху. Евграф Николаевич старается поразить вражеский самолет меткой очередью, это ему удается. Мотор "альбатроса" перестает работать. А сверху прижимает к земле "ньюпор". Положение безвыходное. Немецкий летчик планирует, сажает свой самолет на поле недалеко от Несвижа. Вслед за ним тут же опускается "ньюпор" Крутеня. Евграф Николаевич успевает пресечь попытку наблюдателя поджечь свой аппарат.
На траве сидит, скорчившись, немецкий летчик. Он стонет, испуганно смотрит на русского, показывает на кровоточащее плечо.
— Ранен? — спрашивает по-немецки штабс-капитан. — Сейчас сделаем вам перевязку, отправим в госпиталь. К раненому, сдавшемуся в плен, мы относимся гуманно.
— Гошпиталь? Гут! Данке! — лепечет обрадованный немец.
К месту приземления аэропланов сбегается большая толпа жителей Несвижа, наблюдавших за воздушным поединком. Люди окружают русского летчика, аплодируют, улыбаются. Слышатся возгласы: "С победой, господин штабс-капитан!", "Великолепно, смело сражались!", "Слава нашему герою!"
Евграф Николаевич рад победе. В воздушный бой вложены его душевные и физические силы. Теперь можно перевести дыхание…
Крутень летит на аэродром и в мельчайших деталях вспоминает только что случившееся, стараясь осмыслить его. Вторая победа — теперь уже уверенная, доставшаяся благодаря тактическому превосходству над противником, настойчивости, смелости, наконец, черт возьми! Да, он рисковал (а как же иначе?), мог попасть под огонь пулемета германского летчика, мог быть сбитым. Но победа досталась ему, а побежденного врага он заставил приземлиться.
Как же страстно стремился он к такому исходу воздушного боя, когда летел на тихоходном, маломаневренном "вуазене". Сколько злился, негодовал из-за того, что противник ускользал, не принимая вызова. Надо было найти ключ к успеху, и он нашел его. А ключ — это самолет-истребитель, умение пользоваться им в схватке с врагом, правильная тактика. Если о первой победе кое-кто мог говорить как о случайности, велении, то ныне уже такого разговора быть не может. Виктория заслуженная, неоспоримая.