– Конечно, командующий, но вы не можете просто взять и забрать ее. У нее здесь своя жизнь, вы понимаете?
– Да, понимаю, – продолжал Бринд, стараясь щадить чувства жрицы. – Однако своей спокойной жизнью здесь она обязана именно своему происхождению. Будь она из местных или просто крестьянкой, не видать бы ей таких привилегий. А теперь настало время, когда происхождение требует от нее исполнить свой долг. Вы ведь понимаете, что теперь она важна не только для кучки жриц, но и для всей империи?
Огонь потух в ее глазах, она признала поражение.
– Вполне. И все же прошу вас проявить такт. Она живой человек, а не просто титул.
– Разумеется. И помните, я тот, на кого возложена обязанность рассказать ей о смерти отца. Я не сделаю ей больно, обещаю.
Похоже, привязанность Ардуны к Рике была искренней. И все же Бринд не верил в ее натуральность, он вообще не вполне доверял Джорсалиру. Не то чтобы его приверженцы были недостойны доверия сами по себе, нет, просто они настраивали свои мозги так, чтобы задавать миру вопросы, каких не задает больше никто. Это придавало им вид превосходства, которое Бринд считал неоправданным.
Ардуна повела его в храм.
Комната Рики была почти голой: минимум мебели, на стенах из темного песчаника несколько пергаментов, выцветших от солнечного света, занавеси источали запах сухой лаванды, в углу горел небольшой камин.
«Если Бор или Астрид действительно существуют, то их, видимо, не заботит красота меблировки», – подумал Бринд.
Она, Рика, сидела на сундуке и смотрела в узкое стрельчатое окно, на ее коленях лежала книга. Сразу было видно, что они с Эйр сестры, хотя лицо у Рики было ýже и скулы выпирали, делая его менее привлекательным. Черные волосы были просто забраны назад – никакого стиля, никакой изысканности в облике.
– Селе Джамура, Джамур Рика, я командующий Бринд Латрея, и у меня для вас… плохая весть. – Он помешкал. – Ваш отец, император Джохинн, к сожалению, покинул этот мир несколько дней назад.
– О, – отозвалась Рика. Ни в ее лице, ни в голосе не было заметно никаких эмоций. – Что ж, благодарю, что сообщили мне об этом. Вам пришлось проделать для этого долгий путь.
Бринд не сводил с нее глаз, точно хотел прочесть ее мысли. Казалось, дурная весть нисколько не встревожила ее. Как будто он только что сообщил ей, что скоро пойдет дождь. Он знал, что у нее были проблемы с отцом, поэтому-то она и укрылась от него здесь несколько лет назад. Так что же, гнев вытесняет теперь все прочие эмоции? Или это религиозное образование и великолепно сбалансированный ум делают ее такой холодной?