Флаг-капитан адмирал Нилов, если и не отличался умом, широтой взглядов и пониманием положения вещей, то во всяком случае отличался своим давнишним пристрастием к вину; о нем ходил анекдот, что Государь, привыкший видеть его постоянно «на взводе» и считая это нормальным его состоянием, увидев его раз трезвым, подумал, что он «навеселе»; он, однако, к чести его надо сказать, был Государю «без лести» искренно предан и покинул его не по своей воле, а по принуждению революционных властей.
Флигель-адъютант Н.П. Саблин заслуживает особого внимания, ибо из всех приближенных был ближе всего к царской семье, пользуясь особым благорасположением не только Царя, но и Царицы.
Этот красавец-мужчина, каких мало, не отличался ни умом, ни знаниями. Однако, как все морские офицеры, особенно младшего поколения, к коему он принадлежал, обладал известным кругозором и правильным пониманием вещей. Смутно предчувствуя угрожающие России опасности и беспокоясь об этом, он старался делать, что мог, чтобы эти опасности предотвратить, не рискуя, однако, при этом своим положением фаворита, причем руководствовался, может быть, не столько преданностью царской семье, сколько инстинктом самосохранения, ибо и он, правда, не в такой неблаговидной форме, как Воейков, покинул в критическую минуту облагодетельствовавшую его царскую семью.
Принадлежа к русской «морской семье», искони тесно сплоченной единством воспитания в стенах дорогого всем нам Морского Корпуса, общностью традиций и любовью к морю, Н.П. Саблин естественно тяготел в Ставке к нам, морякам, своим собратьям, — и главным образом с нами и общался, тем более что был в одном со мною чине и питал ко мне приятельские чувства.
Он был частым гостем в моем кабинете, где мы вели с ним продолжительные разговоры по вопросам войны и пагубном направлении нашей внутренней политики, причем мне неоднократно пришлось убеждаться, что мысли, высказанные в этих разговорах, в коих нередко принимали участие и другие члены нашего кружка, становились известными Государю, вследствие чего — дабы не быть обвиненными в «крамоле» и лишиться пути, по которому доводилось до Государя истинное положение вещей, — мы в этих разговорах соблюдали известную осторожность и приемлемую форму.
На особом положении был в Ставке генерал Н.И. Иванов, назначенный после смены с поста главнокомандующего Юго-Западным фронтом состоять при особе Государя, что было равнозначуще почетной отставке.
Несмотря на определенно выраженные признаки генильности, он был «себе на уме» оппортунист, не лишенный, несмотря на свой «простецкий» вид, известного тщеславия.