Она помедлила.
— Я упала на траву, мне не было больно — я больше испугалась. Когда я приподнялась, то увидела, что мы столкнулись с почтовой каретой. Почти все пассажиры оказались на дороге, многие кричали и звали на помощь. Кого-то придавило перевернувшимся экипажем, кого-то упавшей лошадью. Мне показалось, что там было много крови.
Батиста снова замолчала, словно переводя дух.
— Я увидела папу. Он выпал из кареты и неподвижно лежал с закрытыми глазами. Пастор распластался на дороге. У него была пробита голова, из раны сочилась кровь. Он, похоже, был мертв.
— И что сделали вы?
— У меня появилась великолепная возможность бежать, и я не преминула ею воспользоваться. С одной стороны дороги были бесконечные поля, в них нельзя укрыться — они были совершенно открытые, ни кустика. Как только папа очнулся бы, он сразу бы заметил меня, догнал и… побил.
На мгновение на ее щеках появились ямочки:
— И тут мне бросились в глаза ваши чудесные кони и коляска, милорд.
Она помолчала и добавила:
— Мне показалось, что сама колесница святого Ильи спустилась за мной с небес.
Граф рассмеялся ее наивной искренности.
Некоторое время они ехали молча.
— Вы надеетесь найти мать в Париже, мадемуазель Батиста? — спросил граф.
— Думаю, мама… еще там, — нерешительно начала она. — Я знаю, она бежала именно туда.
— Почему?
Батиста помолчала и затем ответила, запинаясь:
— Мама… сбежала… с графом де Сокорном.
Граф удивленно поднял брови. Это имя было ему знакомо, но самого Сокорна он никак не мог вспомнить.
— И вы ничего не слышали о ней с тех пор?
Батиста покачала головой.
— Папа не мог смириться с мыслью, что ему предпочли какого-то француза. Поэтому он решил, что наказание за ее «грехи» я должна понести именно во Франции.
Граф ясно представил извращенный ход мыслей лорда Дансфорда. То, о чем рассказала Батиста, могло прийти в голову только ненормальному человеку. Но даже сейчас граф с трудом верил в этот кошмар. Да ни один уважающий себя мужчина, ни один джентльмен не смог бы поднять руку на эту нежную, хрупкую девочку, на этот цветок! Ни один отец не стал бы наказывать своего ребенка за чужие грехи! Однако граф был довольно много наслышан о «пэре-проповеднике» и о его нелепом убеждении, что от зла можно очиститься только наказанием.
Граф откинулся на мягкие подушки и принялся разглядывать профиль девушки.
«Ее красота всегда будет доставлять ей немало хлопот», — подумал он.
Граф не был знатоком молоденьких девушек, но у Батисты он отметил не только исключительную красоту, но и грацию, и изящество, свойственные не каждой зрелой женщине. Он также полагал, что за внешностью девочки скрывался острый, совсем не детский ум. В этом он не ошибся. Всего два часа спустя, за завтраком, Батиста продемонстрировала свою сообразительность. Они остановились на постоялом дворе, хотя и не первоклассном, зато самом лучшем на этой дороге в Париж.