Вдруг его голова чуть вздёрнулась и он медленно повернулся к нам. Лицо было бледным и будто уже не принадлежало живому человеку. Губы сильно растрескались, из-за чего теперь из них шла кровь. И этими самыми губами Петя попытался нам улыбнуться, обнажив рот, за ночь лишившийся половины зубов, а так же обрубленный язык… В следующее мгновение его голова резко упала на грудь и вновь повисла так же, как и в начале.
Я не знал, как на это отреагировать. Что они делали ночью? Что хотели делать? Зачем им это? Я просто стоял, я наблюдал, широко раскрыв глаза и рот, не в силах что-либо предпринять…
– Уже как полчаса, четыре года назад, над мирной белоруской землёй жалобно плакала сирена, пытаясь предостеречь и предупредить сыновей божиих от злой участи и кары небесной, воссозданной проклятой техникой “мирного” атома… И именно в данный час, великие искусства человеческого ума впервые упали на нашу землю. Прошумел первый взрыв! Вместе с ним в унисон прошумело тысячи миллионы криков невинных, порабощенных радиоактивным смерчем, людей… – жрец поднял глаза на нас. – Такие, как вы, учинили данное злодеяние, и за это нет вам более прощения. Так пусть же сегодня, в отместку за столько унесённых жизней, погибнет один из тех, кто и по сей день верит в силу техники, а не человеческого эго! ДА НАСТАНЕТ КАРА!!
Как только безумец произнёс это и стукнул ногой, облачённой в портянку, по размякшей земле, двое солдат сзади обрезали верёвки, не дававшие колесу покатиться вниз по склону.
В следующую секунду, как только ступни Петиных ног смяло под двухцентнеревой массой колеса и раздался хруст ломающихся костей, Пётр резко открыл глаза и уже успел раскрыть рот в немом душераздирающем крике… Однако звука не было, лишь сиплый вздох, после чего его грудную клетку смяло под катившимся вниз исполином. Послышался звук ломающихся рёбер, по длинной простыне разошлись красные пятна, количество стекольных осколков и прочей железной примеси за колесом резко поредело: тело мученика против своей воли вбивало в себя весь этот строительный мусор.
От увиденного в глазах потемнело, я никогда не видел ничего более жестокого и бесчеловечного. Сотни глоток за моей спиной радостно улюлюкали и кричали.
Вдруг монах повернулся к нам и шипяще произнёс: “Готовьтесь, скоро ва…”
Договорить он не успел: в его глотку, злобно рыча и брызгаясь слюной, зубами вцепился Гоша и повалил на землю. Быстро подбежали охранники, люди вдруг резко начали отходить назад и кричать, но больше всех кричал сам монах. Он даже не кричал, он орал во всё горло, захлёбываясь приливающейся кровью, которая уже бежала и сквозь рану на шее.